– Хотите, с вами зайду? – предложил ее слуга, сидевший на козлах.

– Нет, – ответила цыганка. – Подожди здесь.

Она беззвучно ступила внутрь и осмотрелась. В помещении было очень темно, золотистое свечение исходило лишь от тлеющих угольков, а в воздухе висел густой дух дешевого эля – цыганка опознала в нем бражку собственного производства.

Посетителей в пабе было немного; кучка людей, состоявшая из главных пропойц Эдинбурга, нависших над своими кружками и стопками, и тех, кого тяготили такие пороки, какие не утопишь и в самом крепком напитке.

Наследника Макгреев заметить было нетрудно. Ее соглядатаи сообщили, что он завел привычку носить броский тартан, но, даже не будь на нем этих брюк, совсем не сочетавшихся с жилетом, она бы все равно узнала его по высокой, крепко сбитой фигуре – все газеты писали о нем.

Она думала, что застанет его в отчаянии – печальной тенью человека с налитыми кровью глазами, потягивающей из бутылки односолодовый виски. Но вместо этого детина вовсю обжимался с хозяйкой паба.

Они сидели в темном углу зала, переплетя конечности в тесном объятии, словно парочка осьминогов.

Цыганка направилась к ним, по пути хлестнув полой накидки самого пьяного из присутствующих. Он воззрился на нее, покачал головой и присвистнул.

– Ого! Парочка у тебя что надо!

Она не оглянулась и не сбавила шаг.

– Прокляла бы – будь у тебя что терять.

Ее хлесткие слова, произнесенные с чудным акцентом откуда то из Восточной Европы, задели противника за живое. Мужчина потупился, пряча залившееся краской испитое лицо.

Цыганка остановилась у стола, за которым сидела парочка, и хохотнула.

– Не теряешь время, моя дорогая. Так держать!

Хозяйка паба вскочила, ее щеки пылали так же ярко, как и грива ее рыжих локонов.

– Мадам Катерина!

Цыганка улыбнулась.

– О, не красней, Мэри! По крайней мере, ты делаешь успехи: от этого толку побольше будет, чем от того голодранца, на которого ты месяц назад просила навести порчу. – Она понизила голос. – И, кстати, те бородавки уже небось проклевываются одна из другой.

Она опустилась на стул Мэри, и молодой Макгрей тут же возмущенно щелкнул пальцами.

– Эу! Я вас садиться не приглашал.

Они обменялись взглядами в безмолвной дуэли характеров. Его голубые глаза против ее ярко зеленых. И те, и другие – с хитрецой.

Она заговорила первой.

– Думаю, ты будешь рад услышать то, что я собираюсь тебе рассказать, – она расстегнула плащ и спустила его с плеч.

Взгляд Макгрея тут же сполз на ее выдающуюся грудь, самую внушительную в Эдинбурге, – предмет гордости, подчеркнутый глубоким декольте.

Цыганка улыбнулась. Ее прелести всегда сбивали недругов с толку.

– Желаете ли выпить, мадам? – спросила Мэри, пока Макгрей подбирал свою челюсть с пола.

– Да, дорогая моя. Но что нибудь приличное, а не ту мочу, что я сбываю тебе для продажи.

Мэри подмигнула ей.

– Я вам принесу односолодовый с винокурни Макгреев. Они свое дело знают, – направившись в кладовку, Мэри бросила на Макгрея заговорщицкий взгляд.

Он не оценил ее веселость.

– Не хочу показаться грубым, дорогуша, – сказал он, – но пора бы вам отвалить.

– О! Ты очень занят, мальчик мой?

– Ага. Ногти сраные полирую, не видно, что ли?

Один из пропойц хохотнул:

– Ну, теперь то побыстрее дело пойдет!

Макгрей проглотил остатки своего виски и метнул в мужлана стакан.