– Это слишком дорогая вещь, чтобы...

– Это всего лишь мыльный камень. Фазаны и драконы, мистер Грант. Вам нужна их сила. Благополучие и долгая жизнь.

Держа медальон на ладони, Спенсер спросил:

– Это талисман?

– Да, и очень эффективный, – сказал Ли. – Вы видели Кван Инь, когда вошли в ресторан?

– Не понял?

– Деревянную статую около входной двери.

– Да, видел. Женщина с добрым лицом.

– В ней живет добрый дух и не позволяет врагам переступить мой порог. – Ли говорил с той же серьезностью, с какой повествовал о своих мытарствах. – Особенно она оберегает от завистливых людей, а зависть среди самых опасных чувств занимает второе место после жалости к себе.

– И прожив такую жизнь, после всего, что выпало на вашу долю, вы еще верите в это?

– Мы должны во что-то верить, мистер Грант.

Они обменялись рукопожатиями и простились.

Спенсер пошел за своим проводником, держа в руке записку с адресом и медальон.

В лифте, вспоминая короткий обмен репликами между своим сопровождающим и лысым телохранителем, когда они только вошли в приемную, Спенсер спросил:

– Когда мы ехали вниз, вы проверили, нет ли у меня оружия?

Вопрос вызвал у того улыбку, однако он не ответил.

Чуть позже, подойдя к входной двери, Спенсер остановился, чтобы как следует разглядеть Кван Инь.

– Он действительно думает, значит, так оно и есть, – сказал его сопровождающий. – Мистер Ли – великий человек.

Спенсер посмотрел на него:

– Вы были на том судне?

– Мне было всего восемь. Это моя мать умерла от жажды за день до нашего спасения.

– Он говорил, что никого не смог спасти.

– Он спас нас всех, – сказал тот, отворяя дверь.

Выйдя на улицу, ослепленный ярким солнечным светом и оглушенный шумом проносящихся мимо машин и пролетающего над головой самолета, Спенсер словно неожиданно проснулся от какого-то странного сна. Или же наоборот – заснул и видел сон.

За все то время, что он пробыл в ресторане и прилегающих к нему помещениях, никто ни разу не взглянул на его шрам.

Он повернулся и посмотрел внутрь ресторана через стеклянную дверь.

Человек, чья мать погибла от жажды в Южно-Китайском море, стоял среди столов и опять скручивал салфетки в причудливые остроконечные пирамиды.

* * *

Дактилоскопическая лаборатория, где молодой ассистент Дэвид Дэвис поджидал Роя Миро, занимала одно из помещений дактилоскопического отдела. Здесь находилось большое количество компьютеров для обработки изображений, мониторы с высокой разрешающей способностью и еще более экзотические приборы.

Дэвис готовился к тому, чтобы проявить незаметные глазу отпечатки пальцев на окне в ванной Валери Кин, аккуратно вынутом из стены дома. Оно лежало на мраморном столике лаборатории – вся рама целиком и нетронутое стекло, даже рояльные петли казались в полном порядке.

– Это очень важное дело, – сказал Рой, подходя к столу.

– Ну разумеется, у нас все дела очень важные, – сказал Дэвис.

– Да, но это дело особой  важности. И к тому же очень срочное.

Рою Дэвис не нравился, и не только потому, что у него было дурацкое имя, а потому, что его раздражали его увлеченность и суматошность. Длинный, тощий, похожий на журавля, с жесткими, как проволока, светлыми волосами, Дэвид не просто входил в помещение, но врывался, влетал, вбегал. Вместо того чтобы просто повернуться, он вращался.  Вместо того чтобы просто показать на что-то, он тыкал  пальцем. Рою Миро, всегда избегавшему крайностей в одежде или поведении, Дэвид казался ужасно неестественным.