На этот раз кузнец не стал возражать. А Глеб задумчиво потер пальцами подбородок и сказал:

– Начнем мы с бояр. Эти парни здорово поживились за счет казны. Но я заставлю их отдать все обратно.

– Будешь их уговаривать?

Глеб усмехнулся и отрицательно покачал головой.

– Не я – мушкеты. Мушкеты помогут нам их уговорить.

Вакар обдумал его слова, затем поинтересовался:

– Положим, мушкеты я смастерю, наука нехитрая. Но кто ж будет из них стрелять?

– Мы создадим особый отряд, – с воодушевлением ответил Глеб. – Сделаем тридцать мушкетов и наберем тридцать самых метких лучников. Научим их пользоваться мушкетами, а когда они овладеют искусством стрельбы, они станут нашей опорой в борьбе с хлынской мафией. Как тебе мой план?

Вакар помедлил, размышляя над словами Глеба, потом сказал:

– План хороший. Но хватит ли у тебя духу довести его до конца?

– Хватит, – твердо ответил Глеб.

Кузнец вздохнул и покачал головой:

– Я в этом не уверен. Прежде ты убивал темных тварей, но теперь тебе придется вести войну против людей. И не против печенегов с Голядью, а против своих, русичей. Купцы – народ тертый. Почти у каждого из них имеется отряд охоронцев. И все они вооружены до зубов.

– Когда они поймут, на что способны наши мушкеты, они станут сговорчивее, – убежденно заявил Глеб.

Кузнец нахмурился:

– Пока мы сделаем мушкеты и обучим стрелков, пройдет время. А бояре злы и коварны. Они ужалят тебя в спину.

– Значит, нужно вырвать у них жало, – отчеканил Глеб.

Кузнец все еще смотрел на Глеба с сомнением.

– Но у тебя всего лишь одна ольстра, а у них – мечники, копьеносцы и лучники. Изрубят тебя в капусту, оторвут голову, нашпигуют стрелами, насадят на вертел и…

Глеб поморщился.

– Не слишком‑то увлекайся, – сухо одернул он. – Но в целом ты прав. Действовать надо быстро. И если одной ольстры мало, значит, я должен раздобыть другое оружие. И будь уверен, я это сделаю. Сделаю, пока еще моя голова крепко сидит на плечах.

8

Несмотря на беды и невзгоды, обрушившиеся на Хлынь, его гнилой отросток, под названьем Порочный град, жил своей обычной жизнью. Порочному граду не угрожали набеги коварных степняков и кровожадных соседей, поскольку слава о нем шла почти такая же дурная, как и о Гиблом месте.

Степняки были уверены, что тот, кто хотя бы однажды попал в Порочный град, уже проклят богами и обречен на вечные муки. Примерно такого же мнения, хотя и сформулированного не столь радикально, придерживались и соседи хлынцев – кривичи, радимичи и дреговичи.

Порочный град, город пропащих душ, не бедствовал в любые, даже самые лютые времена. Поскольку в любые времена в мире было полно сумасшедших богатеев, готовых выложить кошель с золотыми монетами за возможность напиться водки и поглазеть на бои оборотней с волколаками. Или сыграть в кости, поставив на кон золото, а после, когда кошель опустеет, – и саму жизнь. Желающие переспать с красивой волколачихой также не переводились.

Глеб шагал по Порочному граду, таращась на пестрые, подсвеченные смоляными плошками вывески с перечнями удовольствий. А для тех, кто не силен в клинописной грамоте, все объясняли яркие картинки. Где‑то голая баба, где‑то кружка с пенистым олусом, где‑то игральные кости, а где‑то и вовсе такое непотребство, что тошнота подкатывала к горлу от одного только вида.