|
Ему было только два года, а тут воскресали дети старше пяти лет. Может быть, малютки находятся где то в другом месте, в другом мире? Но если бы даже он очутился здесь, разве могли они встретиться? А если бы встретились, то что тогда? Представьте, он – уже взрослый человек и совершенно забыл о ней. Она для него чужая… И один Бог знает, что бы из него вышло. За эти годы он мог превратиться в каннибала или индейца… который не знает ни слова на английском и не умеет вести себя за столом. – Так мог сказать Марк Твен, – усмехнулась Джил, – но не его жена. Сирано тоже усмехнулся. – Да, она этого не говорила. Я пересказал на свой лад. Но, кроме неожиданной смерти малыша, было много другого. Сейчас я не виню Клеменса. Он – писатель, витающий в мире своих фантазий, а это часто уводит от действительности. Я и сам таков. В тот роковой день он не заметил, что с мальчика упало одеяльце, и он открыт ледяному ветру. Сэм машинально правил лошадьми, что везли их сани, и пребывал в стране своего воображения… Оливия же уверена, что дело не в рассеянности. Он никогда не думал и не заботился о малыше. Еще до его рождения он мечтал о дочерях. Странная прихоть для мужчины, не правда ли? – Что ж, эта прихоть делает ему честь, – живо отозвалась Джил. – Но справедливости ради замечу, что стремление иметь детей всего лишь невропатологическое средство от одиночества. Однако в нем, по крайней мере, нет ненавистного мужского шовинизма… – Вы должны понять, – перебил ее Сирано, – что Оливия не осознала полностью все то, что случилось с ней на Земле. Во всяком случае, так она утверждает. Я же думаю, что она стыдится своего прошлого и потому скрывает его в самых глубоких тайниках души. Здесь она стала почти наркоманкой… Жвачка Сновидений, вы понимаете… Жвачка возвращала ее в мир естественных чувств… И в результате любовь к Клеменсу превратилась в ненависть. – Она еще не отказалась от наркотиков? – Отказалась. Теперь Жвачка только выводит ее из равновесия. Чудовищный опыт! У нее и сейчас бывают страшные и фантастические галлюцинации. – С наркотиками лучше покончить, – заметила Джил, – но только по своей воле. Хотя… – Да? Джил поджала губы. – Мне не подобает быть слишком суровым критиком. У меня была гуру – прекрасная, умнейшая и лучшая женщина из всех, кого я знала – но и она не могла меня удержать от стремления к… – Джил вздрогнула. – Лучше не вспоминать; слишком все это было страшно, нет – даже чудовищно. Вот почему я не могу никого и ни за что осуждать. А вдруг меня снова потянет к Жвачке? Я не верю проповедникам Церкви Второго Шанса, которые утверждают, что она абсолютно безопасна. Я вообще не верю людям, признающим истиной только собственные религиозные убеждения и не уважающим чужих. – Я был вольнодумцем, либертином, как мы себя называли, но сейчас – не знаю… – задумчиво произнес Сирано. – Возможно, Бог все таки существует. Ведь кто то должен нести ответственность за этот мир? – На сей счет имеется множество гипотез, – ответила Джил. – Не сомневаюсь, что вы уже обо всех наслышаны. – Да, им нет конца, – согласился Сирано. – Но я надеюсь услышать от вас новую. 15 В разговор вмешались подошедшие гости. Джил замолчала, отошла в сторону, высматривая новых собеседников. Все коктейли и вечеринки – что на Земле, что в Мире Реки – похожи друг на друга: в гаме музыки и чужих разговоров болтаешь то с одним, то с другим, пока не обойдешь всех; если же наткнешься на интересного собеседника, то приходится идти на всякие ухищрения, чтобы поговорить с ним без помех. В молодости на таких вечеринках Джил зачастую кем то увлекалась. Правда, это чаще происходило под хмельком или в легком дурмане от травки, когда легко поддаешься обаянию ума или красивой внешности. |
