За спиной Мод Винифред Хантер-Кут, которая придерживалась такого же мнения, громко фыркнула:

– Совершенно неподходящая для крестин. Но, должно быть, она всегда старается привлечь к себе внимание. Она живет этим. Не могу не сказать, что эта шляпка совершенно ей не идет. Она подошла бы молодой девушке, но подчеркивает ее возраст.

– Мод, не могли бы мы прекратить это обсуждение? – прервал обеих Окленд. – В нем нет необходимости, и Джейн переживает.

– Джейн? – бросила на него ледяной взгляд Мод. – Переживает не только Джейн.

– Я считаю, что этого более чем достаточно.

– А ты видел, с какой злобой она смотрела на мою бедную лису?

– Это было лишнее, Мод.

– Лишнее, но специально. Я бы предпочла, правда, чтобы она так смотрела на мою лису, а не на твоего ребенка…

– Мод, пожалуйста…

– Очень хорошо. Больше ни слова. Я возвращаюсь в Лондон.

Мод, раскрасневшись, поправила злосчастную лису на плечах. Она величественно осмотрелась по сторонам. От ее взгляда не ускользнуло, что Фредди, слушавший этот диалог, с трудом удерживается от смеха.

– Я скажу лишь одно – и, Фредди, это не повод для веселья… – Она сделала паузу. – Эта женщина дурно воспитана. И, что еще хуже, она это демонстрирует.

– Я опозорена, – в тот же день после ленча сказала Констанца.

Векстон, Стини и она с Оклендом гуляли вдоль озера. Джейн осталась отдохнуть; Фредди заснул над новым романом; Винни, бросив недвусмысленный взгляд в сторону Констанцы, отказалась к ним присоединиться. Она собирается, с многозначительным видом сказала она, уединиться в комнате, чтобы написать своему мужу Хантер-Куту.

– Винни считает, что я должна была бы писать Монтегю. – Констанца скорчила грустную физиономию. – У меня смутное подозрение, что она считает меня далеко не самой послушной женой.

– Она в лагере Мод, – с легкомысленным видом бросил Стини. – Она от всей души не одобряет тебя, Констанца. Особенное внимание привлекла твоя шляпка…

– Какая жалость! А я несколько часов выбирала ее.

– Мод сказала, что она была продуманным оскорблением, – весело продолжил Стини, не обращая внимания на предостерегающий взгляд Окленда. – Ты знаешь, как тебя называет Мод? Она говорит о тебе «эта женщина». Она считает, что ты смотрела на ее бедную лису исключительно злобным взглядом.

– Так и было, – с воодушевлением ответила Констанца. Она взяла Окленда за руку. – Должна сказать, Окленд, исключительно приятно проделать три тысячи миль до моего старого дома, где тебя так тепло встречают.

– Ох, да Мод не имеет в виду и половины того, что она говорит, – смущенно ответил Окленд.

Констанца искоса посмотрела на него.

– Еще как имеет. Я-то знаю. Я прямо слышу, как она говорит: «Эта женщина оказывает дурное влияние. Не могу представить, почему она должна была оказаться крестной матерью. Вы видели, как она смотрела на мою бедную лису?»

Констанца улыбнулась. Она блистательно изобразила Мод, точно подражая всем интонациям ее голоса, ее осанке, ее походке, выразительности ее речи. На мгновение, хотя она была куда мельче ее, она и внешне напомнила Мод, напыжившись, как Мод стояла в церкви. Окленд улыбнулся; Стини расхохотался; Векстон никак не отреагировал. Констанца, обретя прежний облик, вздохнула.

– Да ладно, я не могу осуждать ее. Когда-то она любила Монтегю и никогда не простит меня. О чем я могу только сожалеть. Мне всегда она нравилась.

Она встряхнула головой; какое-то время все шли в молчании.