Додумать мысль Налим не успел. Они как раз разъезжались с фурой, которая везла дюжину бочек с винного склада, когда у этой фуры отвалилось колесо. Бочки накренились и покатились прямо на него. На секунду Налим подумал, что сейчас его жизнь закончится. Он закрыл глаза от ужаса, но в следующий момент вместо удара почувствовал, что плывёт. В глазах защипало, Налим раскрыл их и понял, что его смыло волной вина из разбившееся бочки. Он катился по земле, в глазах мелькнули сани — лошадь, должно быть, понесла, но ему было не до того. Он ревел от пережитого ужаса и злости, барахтался в винно-снежной каше, пытаясь встать.

— Ктоооо?! Кто?! Всех уничтожу! Раздавлю! — голос сорвало. Налим ещё не успел встать, когда почувствовал, что начинает замерзать. Хладнокровное тело очень быстро расставалось с теплом, движения становились всё медленнее. Налим почувствовал, что мысли в голове становятся всё медленнее. Происходящее вокруг, наоборот, ускоряется, и он просто не успевает реагировать. Откуда-то появились десятки комоляв обоего пола, поднялась суета. Налима подняли и понесли к винным складам, изредка задевая головой водяного какие-то неровности. Комолявы — невысокий народ, даже вдесятером тащить его им тяжело. Водяной уже почти ничего не соображал, но в какой-то момент, ему показалось, что он увидел неподалёку от складов знакомое лицо. Узнавание, как всегда при охлаждении, шло очень медленно, но через какое-то время он всё-таки вспомнил. Тот мальчишка-дурачок, что нацепил себе на палец княжеский перстень. Только сегодня он был одет как подённый рабочий, а в руках у него был какой-то инструмент…

Сознание вернулось рывком, практически сразу, как его занесли в тепло. Пара комоляв суетилась вокруг, снимая с него мокрую одежду.

— Эк вас угораздило, благородие! Прямо не повезло! — весело хохоча, радовалась одна из комоляв. — Ну, зато винишка нашего отведали! Ай, не знаю, как и вспомнить-то такое! Аж поплыл, как корабль по волнам!

Налим готов был рвать и метать. Мрази! Смеют смеяться над ним! А ему приходится терпеть. Комолявы клан не сильный, а всё одно тронуть их он пока не может.

— За сменной одеждой мне пошлите! И кто это сделал? Я требую примерно наказать!

— Наёмный какой-то, — пожал плечами ещё один местный. — Убёг, как только произошло, даже повозку бросил. Да и не виноват он, что так получилось — колесо у любого может опрокинуться. Эх, три бочки в минус! И хорошее вино, жалость какая! Вкусное хоть, ваше благородие? — Комолявы и не думали унывать. Весёлый народ, никогда не переживает, даже если серьёзные неприятности случаются. «Ничего, — думал Налим. — Дайте только время. Подождём, потерпим — я ничего не забываю. Вы мне за этот смех дорого заплатите!»

Отыграться не вышло даже на извозчике, который его вёз — того уж и след простыл, вместе с лошадью. Налиму пришлось задержаться на складе: пока послали за слугами, пока те привезли новую одежду, время и прошло. Всё это время вокруг сновали комолявы, и ничуть не стесняясь, обсуждали происшествие. Сомнений нет — уже через час по всему городу разнесут, во всех подробностях. Ещё и от себя добавят — вон как хохочут. Заливаются.

Этот час Налим едва вынес. Настроение, такое прекрасное и благостное сутра, было безнадёжно испорчено. И даже избиение слуг и нового извозчика не помогло — злость так и продолжала кипеть.