|
Да, я понимаю, что они тоже дети Божий, и я кормила их и старалась учить добру, пока они ели, но мне не хватало терпения – такие они были бессовестные и бессердечные. А этот Ахилл взял под свое крыло целую группу малышей, включая самого крошечного, какого мне когда‑либо приходилось встречать на улицах. У меня от его вида чуть сердце не разрывалось…, а ребятишки зовут его Бобом – такой он крошечный. Выглядит он года на два, но я потом узнала, будто он думает, что ему четыре, а говорит он так, что можно подумать – ему все десять. Такой милочка! Думаю, это помогло ему дожить до того времени, когда Ахилл усыновил его. Но все равно, как говорят в народе, это были только кожа да кости…, да, такое выражение вполне подходило к Бобу. Не знаю, как он мог ходить или стоять – ножки и ручки тоненькие, как у муравья, совсем без мускулов. Да что это я говорю! Сравнивать это дитя с жукерами! Впрочем, следует говорить не жукеры, а муравьеподобные – в английском языке это плохое слово, хотя английский язык – это вовсе не Всеобщий язык МКФ, он только происходит от английского, не так ли…
– Итак, Хельга, вы говорите, что все началось с Ахилла? – Пожалуйста, зовите меня Хэззи! Мы ведь теперь друзья, правда? – Она порывисто схватила руку Карлотты. – Вы обязательно должны встретиться с этим мальчиком! Какое мужество! Какая прозорливость! Его надо протестировать, сестра Карлотта! Он прирожденный лидер. Он…, цивилизатор! Сестра Карлотта не стала доказывать Хельге, что из цивилизаторов редко получаются хорошие солдаты. Достаточно и того, что сама Карлотта не обратила внимания на этого мальчика раньше. Пусть случай с ним послужит ей напоминанием – надо быть внимательнее. Рано утром, еще затемно, сестра Карлотта подошла к дверям столовой, где уже сформировалась очередь. Хельга помахала ей рукой, а потом незаметно показала на очень красивого подростка, окруженного толпой малышни. Только когда она подошла поближе и увидела, как ходит этот мальчик, она подняла, как плохо обстоит дело с его правой ногой. Тут же попыталась поставить диагноз. Запущенный рахит? Не прооперированная вовремя косолапость? Плохо сросшийся перелом? Не имеет значения. Все равно Боевая школа его не возьмет. А потом она увидела, с каким обожанием смотрят на него Дети, как зовут его папой, как жадно ждут его похвалы. Среди взрослых хороших отцов не так уж много. А этот мальчик – сколько ему? Одиннадцать? Двенадцать? – уже успел стать прекрасным отцом. Защитником, подателем пищи, королем, даже Богом. А когда вы оказываете милость слабым, вы оказываете ее мне, говорил Иисус, так что в его сердце этот подросток уже занимает почетное место. Она – сестра Карлотта – протестирует его, узнает, нельзя ли залечить его ногу, а если и нет, то найдет ему место в хорошей школе в каком‑нибудь спокойном голландском городке…, ах, извините, в Интернациональной Зоне…, который еще не полностью истощил свои возможности из‑за наплыва беженцев, погибающих от отчаянной нищеты. Ахилл от этого варианта отказался. – Не могу бросить детей, – сказал он‑. – Но ведь наверняка найдется кто‑то, кто присмотрит за ними? Девочка, одетая в одежду мальчишки, сказала: – Я смогу. Но было совершенно очевидно, что она не сможет – уж очень мала. Ахилл прав: дети полностью зависят от него. Бросить их было бы проявлением безответственности. Сестра Карлотта приехала сюда только потому, что Ахилл цивилизован. А цивилизованные мужчины не бросают своих детей. – Тогда я приду к вам сама. Когда вы поедите, возьмите меня туда, где вы проводите время днем, и позвольте мне обучать вас – это будет что‑то вроде маленькой школы. Хоть несколько дней, но и то хорошо, верно? Это будет прекрасно! Утекло так много воды с тех пор, как сестра Карлотта в последний раз преподавала детям. |
