– Я думала, что все это уже позади, – печально вздохнула Недотепа. – Я говорю о драках.

– Все это время Улисс провел на койке, – прервал ее Ахилл. – Если он даже знает о наших переменах, то вряд ли разбирается в их существе.

– Будем держаться вместе, – сказал Сержант. – Мы тебя защитим.

– Возможно, что для всех будет лучше, – продолжал Ахилл, – если я исчезну на несколько дней. Это могло бы вывести вас из‑под удара.

– А как же будет с едой? – спросил кто‑то из малышей. – Они нас туда без тебя не пропустят.

– А вы держитесь за Недотепу, – ответил Ахилл. – Хельга у дверей пустит вас, как пускала и раньше.

– А что будет, если Улисс тебя поймает? – спросил другой мальчуган, старательно вытирая глаза кулачком – мужчинам плакать‑то не полагалось.

– Тогда мне конец, – ответил Ахилл. – Он вряд ли удовлетворится тем, что отправит меня в больницу.

Малыш разразился ревом, к которому присоединился взрыв горя остальных ребят. Этот хоровой плач заставил Ахилла покачать головой и улыбнуться.

– Да не собираюсь я помирать. Пока я буду прятаться, вы будете в безопасности, а когда Улисс поостынет и привыкнет к новой системе, я вернусь.

Боб молчал. Он только слушал и размышлял. Боб не считал решение Ахилла правильным, но он предупредил Ахилла об опасности и на этом счел свои обязанности законченными. Уходя в подполье, Ахилл совершает ошибку, он только напрашивается на новые неприятности – его сочтут трусом и слабаком.

Итак, вечером Ахилл куда‑то спрятался, но куда – не сказал никому, чтобы кто‑нибудь случайно не выдал его тайну.

Боб было подумал, не проследить ли за ним, но потом решил, что от него будет больше пользы, если он останется с группой. Теперь их вожак – Недотепа, а вожак она явно посредственный. Другими словами – дура. Ей нужен Боб, даже если она сама пока этого не понимает.

Ночью Боб старался не спать, а почему – он и сам не знал. В конце концов он все же заснул и ему приснилась школа. Только это была не школа сестры Карлотты, где занятия велись на ступеньках в тупичках, а школа со столами и стульями. Но и во сне Боб никак не мог усидеть за столом. Вместо этого он парил в воздухе, а когда хотел, то мог и летать по всей комнате. Прямо под потолком. Мог и скрыться в расщелине в стене – в темном тайничке, по которому можно было подниматься все выше и выше и где почему‑то становилось все теплее и теплее.

Проснулся Боб в темноте. По «гнезду» бежал сквознячок.

Хотелось писать. И летать тоже хотелось. От того, что сон прервался, Боб готов был разреветься. Он не помнил, чтобы когда‑нибудь видел во сне, будто летает. Ну почему он так мал и так слаб, почему у него такие неуклюжие ноги, которые с трудом переносят его с места на место? Когда он летал, то мог смотреть на всех сверху вниз и видеть макушки их дурацких голов. Мог на них написать или даже накакать подобно птичке.

И не боялся их, так как если они бы и пришли в бешенство, то он от них улетел бы и его бы ни за что не поймали.

Впрочем, если бы он умел летать, то наверняка на это же были способны и остальные ребята. Тут же выяснилось бы, что он самый маленький и медлительный, так что они все могут спокойно писать и какать на него.

Заснуть больше не удастся. Боб это знал. Он слишком напуган, причем не известно чем. Тогда он встал и вышел в проулок, чтобы помочиться.

В проулке уже была Недотепа. Она подняла глаза и заметила Боба.

– Я хочу побыть один, – сказала она.

– Не выйдет – ответил Боб.