Иногда в домах мы находили трупы людей и безумцев. Некоторые лежали в кроватях — Ловкач и остатки его армии напали ночью — другие лежали в коридорах, в комнатах, в огородах. В одном из домов Алис обнаружила ребенка, прятавшегося в шкафу. Мертвого. Кто-то открыл дверь шкафа, проткнул ребенка мечом и аккуратно закрыл дверь обратно. Безумцы убивали не жестоко, у них не хватило бы ума издеваться над беднягами, но наверняка. Четыре выживших человека, да и то благодаря ведьме — это хороший результат, если ставишь своей задачей истребить население…

Обнаружим ли мы ребенка Алис? Успел ли он убежать или тоже лежит в шкафу или под кроватью?

— Алис, — сказал я, — Алис, давай я сам осмотрю этот дом.

— Не стоит, — буркнула Алис, делая шаги по прихожей к двери, — может быть, здесь никого нет.

Улыбка исчезла с ее лица, лоб вновь покрылся морщинами. Прядь волос упала на глаза.

Мы вышли из прихожей в коридор, затем — в комнату. В центре комнаты валялся шкаф, пол был усеян осколками стекла, рваной одеждой. Одна дверца шкафа стояла прислоненная к стене. На дверце кто-то написал густой красной краской: «Ведьме на заметку. Не стоит играть со мной в прятки». А под дверцей лежали две головы.

Я вскинул руки, но они схватили воздух. Алис стремительно подбежала к дверце, упала на колени и подхватила одну из голов. Меч со звоном упал на пол.

— Алис, не стоит…

Алис повернулась ко мне. Я отпрянул от этих полных злобы глаз. На мгновение мне показалось, что изо рта Алис вместе со словами льется серебряная пыль.

— Откуда тебе знать, Геддон, что стоит, а что не стоит? Ты чужеземец, ты пришел со стороны Степи, оттуда же, откуда и Палач. Может быть, ты такой же, как и он! И ты, и твои друзья. Все вы — убийцы!

— Мы не такие. Мы хотим поймать Палача…

— Все вы одинаковые. От людей, приходящих со стороны Степи, добра не жди! Это еще моя бабка говорила! — Алис подняла руки, показывая мне голову ребенка, — да, я ведьма. Но я никому не причинила зла. У меня была семья, я жила обычной жизнью. А вы отобрали у меня и жизнь и семью. Что я должна тебе сказать? Спасибо?!

— Я понимаю тебя, — прошептал я.

— Что ты можешь понимать?

— Моя жена тоже умерла, а моего сына убил Палач. Вернее… я сам убил своего сына. То, что сделал с ним Палач гораздо хуже.

— Что может быть хуже этого? — Алис положила голову ребенка на колени и аккуратно пригладила топорщащиеся волосы. Такие же черные, как у матери, — что может быть хуже, когда сын умирает раньше матери?

— Ты видела безумцев. Голых, с кожей, посиневшей от холода, покрытых язвами и болячками. Мой сын стал одним из них, — слова с трудом выходили из моего горла, словно горячие угли, обжигающие язык. Но я продолжал говорить, — мой сын учился в Омнине, в месяце пути от столицы. Он хотел стать дипломатом. Я нашел его… или он нашел меня, не знаю. И мне пришлось его убить. Собственными руками.

— И ты проклял Палача? — спросила Алис, — ты поклялся, что найдешь его и убьешь?

— Как видишь, я здесь. На моей душе две клятвы. Одна — Императору. Я поклялся, что буду с ним до смерти. Вторая — моему сыну. Я должен отомстить за него.

Алис подняла с пола тряпичный мешок и положила голову сына в него. Туда же положила и голову мужа.

— Мы их закапаем на заднем дворе, — сказала она.