— А заодно и осмотреть квартиру, — как бы между прочим заметил Козинцев и хихикнул. — Боже, как это забавно! Нет, я не против, конечно же, но все же мне хотелось бы узнать, чему я обязан… э… таким вниманием. Вы что, обходите всех и каждого? И ко всем являетесь с эскортом? А, понимаю! Вы, наверное, боитесь людоеда, про которого в последнее время столько болтают у нас в районе. Но это же просто сплетня! Очередной нелепый слух и не более того. К тому же лично вам, на мой взгляд, бояться нечего: вы чересчур костлявый. Не то что ваш предшественник.

Слегка сбитый с толку этим неожиданным напором, участковый неловко кашлянул в кулак. Оперативники с Петровки переглянулись у него за спиной, и на их лицах проступило желание вмешаться в беседу. Козинцев бросил в их сторону быстрый взгляд и поспешно сменил тон.

— Простите, — сказал он. — Я пошутил и, кажется, как всегда, неудачно. Чувство юмора у меня довольно своеобразное, вы уж не обессудьте.

— Мы заметили, — проворчал участковый, на костлявых скулах которого перекатывались каменные желваки. — Вы позволите присесть? Я должен заполнить кое-какие бумаги, поэтому…

Присесть в прихожей, как нарочно, было не на что. Оперативники снова переглянулись, уверенные, что хозяин предложит подождать здесь и вынесет из кухни табуретку, но тот гостеприимным жестом отодвинул портьеру и сделал приглашающее движение рукой в сторону комнаты.

Милиционеры вошли и остановились на пороге, откровенно озираясь по сторонам. Участковый неловко примостился на краешке предложенного хозяином старомодного кресла с резными деревянными ручками и красной плюшевой обивкой. Он щелкнул замочками кейса и положил перед собой чистый лист бумаги — прямо на кейс, так как на заваленном книгами, бумагой и безделушками журнальном столике не оставалось ни миллиметра свободного места. О том, чтобы подвинуть весь этот хлам, нечего было и думать — он непременно обрушился бы на пол. Оперативники остались стоять, и, приглядевшись к ним как следует, можно было заметить, что они очень медленно дрейфуют по комнате, перемещаясь со скоростью часовой стрелки: один вправо от двери, а другой — влево. При этом глаза их, как выпущенные из неволи белки, безостановочно перебегали с предмета на предмет.

Записав анкетные данные Козинцева и бегло просмотрев его паспорт, участковый перешел к делу.

— Скажите, Ярослав Велемирович, на какие средства вы живете?

Хозяин удивленно поднял над оправой очков не затронутую шрамом бровь.

— Это допрос? — осведомился он и зачем-то дотронулся до кончика носа указательным пальцем с длинным, отполированным и, кажется, даже покрытым бесцветным лаком ногтем. Сделал он это так, как делают пациенты на приеме у невропатолога, — ну, может быть, и не совсем так, но похоже.

— Впрочем, — продолжал он, не дождавшись ответа, — секрета тут нет. У меня есть кое-какие средства, плюс пенсия по инвалидности… ну, и кое-какие другие доходы, о которых наша родная налоговая полиция осведомлена в полной мере. Я, скажем так, свободный художник. Немного здесь, чуть-чуть там…

— А вот ваши соседи, — перебил его участковый, — утверждают, что вы занимаетесь незаконной медицинской практикой.

— Как интересно! — с неуместным восторгом воскликнул Козинцев. — А что еще они утверждают?

— Давайте для начала разберемся с медицинской практикой, — предложил участковый.

— Давайте, — радостно согласился Козинцев. — С превеликим удовольствием! Поймите меня правильно: я ничего не имею против своих соседей.