— Осталось что-нибудь? — спросила я быстро. Вот вам и мотив для убийства!

— Да нет, ничего. Ограбили их то ли в девятнадцатом году, то ли в двадцатом… То есть конфисковали все. А прадеда застрелили, чтоб под ногами не мешался.

— Понятно.

Я снова замолчала.

Юля тяжело поднялась со стула.

— Поеду. Спасибо тебе, Ира, хороший ты человек.

— Не за что.

— Есть за что. Знаешь, сколько людей мимо меня прошло? Ни один не остановился. А ты остановилась.

Она пошатнулась и ухватилась за стол.

— Я провожу тебя, — сказала я и взяла гостью под руку.

— Да, пожалуй… До трассы. Там машину поймаем…

Юля посмотрела мне прямо в глаза и вдруг спросила:

— Что мне делать?

— Жить, — ответила я, не задумываясь.

— Как? Раньше все Юркой заполнялось. А теперь… пустая квартира. Фикус и две кошки. Ради чего жить?

— Хотя бы ради фикуса и кошек, — сказала я. — Они без тебя погибнут.

Минуту она молчала, потом задумчиво кивнула. Напряжение стало медленно уходить из ее глаз.

— Дело говоришь. Погибнут.

И Юля, пошатываясь, пошла к двери.

У самого выхода она задержалась и попросила:

— Можно, я буду тебе звонить? Иногда, не часто! А то одной так тяжело…

— Конечно, — ответила я. Быстренько сбегала за ручкой и написала номер телефона на отрывном листке блокнота.

— Вот.

— Спасибо, — сказала Юля. — И ты мне позванивай, ладно?

— Тогда номер оставь.

— Сейчас.

Она сощурилась, сфокусировала зрение и тщательно вывела на бумаге крупные неровные цифры.

— Ты где-то в центре живешь? — спросила я.

— Возле МИДа. Звони, хорошо?

— Я позвоню.

Мы вышли на улицу. Я поддерживала Юлю под локоть. Ее немного пошатывало.

Мы остановили старенький «Жигуленок». Водитель был пожилым и добродушным, но я, на всякий случай, демонстративно осмотрела номер машины и велела Юле:

— Приедешь — позвони.

— Зачем? — удивилась она. Впрочем, тут же сориентировалась, бросила на водителя хитрый взгляд, хихикнула в кулак и пообещала:

— Обязательно позвоню.

— Пока.

— Пока. Спасибо тебе.

Машина отъехала.

Я провожала ее взглядом до тех пор, пока она не скрылась из виду. Потом развернулась и медленно побрела домой.

Покойный Юрий Казицкий, правнук ювелира и мецената, пожалованного личным дворянством, упорно не хотел оставлять меня в покое.

То, что его предок был ювелиром, наталкивало на определенные выводы. В семье мог сохраниться какой-то раритет, передававшийся по наследству. В итоге он дошел до Юрия, а тот, вознамерившись жениться и устроить любимой женщине красивую жизнь, мог решиться на продажу.

Ясно, что эта вещь была ценной. Иначе зачем столько тайн и недомолвок? Зачем эти полуночные встречи с потенциальным покупателем? Зачем его убили?

Интересно, что это была за фамильная ценность? Картина? Вряд ли. Я видела, как убийца торопливо обшаривал карманы Казицкого. Значит, вещь была небольшой. А может, он искал ключ от сейфа или что-нибудь в этом роде? Не сошел же Казицкий с ума, чтобы держать вещь огромной ценности в собственной квартире!

Я так ничего и не придумала. Добрела до квартиры, открыла дверь и плюхнулась на невысокую банкетку с вытертой бархатной обивкой. Как же я устала!

Сил не было даже на то, чтобы совершить необходимые водные процедуры.