Само собрание было обычным докладом приглашённых о состоянии дел в зоне их ответственности, но... Сложно объяснить. У нас собрания тоже были далеко не формальными, но Атарашики сумела создать полудомашнюю обстановку. Где-то улыбка, где-то горестное покачивание головой, где-то уместно вставленная шутка. Ну и пара слов лично докладчику. Шмитта похвалила и поздравила, Меёуми - его Роду - предрекла великое будущее, Добрыкина поблагодарила за виртуозное командование и так далее. Атарашики никого не обошла добрыми словами. А вот меня она вечно пилит. То ей не то, это ей не так.

  После собрания она решила навестить госпиталь.

  - Так себе идея, - скривился я. - Не стоит напрягать раненых.

  - Это как же я их буду напрягать? - возмутилась Атарашики.

  - Наверняка, многие попытаются вскочить и поклониться, - пожал я плечами. - А они ведь больные.

  - Хо-о-о? - протянула она, изогнув бровь. - Ты меня явно недооцениваешь. Всё, идём в госпиталь.

  Не то чтобы она сумела меня удивить, но в амплуа доброй бабушки я её ещё не видел. Да, некоторые пытались подняться, но доброе "лежи, не тревожь раны", действовало безотказно. Величие, гордость, надменность - всё улетучилось куда-то, оставив место лишь доброте и состраданию. Домашним, если так можно выразиться, доброте и состраданию. Щукина с компанией мы тоже навестили - они шли на поправку и обитали в одной из палаток, где лежали выздоравливающие. Вот тут-то Атарашики и опростоволосилась. Святов, Ёхай и Щукин подскочили настолько быстро, что она и пикнуть не успела. И ладно Щукин, он знаком со старухой, а вот от парочки "учителей" я такого не ожидал. Ну а вслед за ними повскакивали и остальные пациенты. Но те уже, похоже, просто за компанию - если уж начальство подпрыгивает, то и им надо от греха подальше. А орать на всю палатку Атарашики не стала - положение обязывает, как говорится.

  - Этим можно, - произнесла она с застывшей улыбкой. - Они ведь почти здоровы.

  В общем, я в каком-то смысле оказался-таки прав, и это вызвало её недовольство, хотя свою роль она отыграла до конца.

  С Брандом и Идзивару тоже забавные моменты случались. Например, малайцы во главе с Махатхиром до усрачки боялись Бранда. Было забавно наблюдать, как глава Мири выбирался из моего дома после собрания. Вдоль стены, осторожно, прикрываясь другими, при этом он ещё и лицо пытался сохранить. Я потом поинтересовался, в чём дело. Как выяснилось, Бранд один в один был похож на спутника Опо Лахатала - местного божества, судьи мёртвых. Чёрный пёс, источающий мрак, чьё рычание и лай отдаются во всём теле, а взгляд заставляет вспоминать близких, что уже умерли. Как по мне - бред, хотя бы потому, что страх перед Брандом испытывают лишь малайцы.

  С Идзивару всё тоже непросто. Точнее, сначала я ничего не понял, а как до меня дошло, тут я и задумался. Случай произошёл вечером, когда все дела были завершены и Атарашики отправилась спать. Я же, как и всегда перед сном, занимался бумажками, так что и спать пошёл позже. Вот после ванны, зайдя на кухню выпить чаю, я и увидел, как старшая из сестёр Ямада, Ямада Эйка, пытается погладить кошака. Идзивару был не то чтобы против, но природная вредность не позволяла согласиться на ласки сразу, так что он лениво, лежа на боку, отмахивался лапой. Причём явно без когтей.

  - Ты бы поосторожнее с ним, - заметил я.

  Идзивару в этот момент как раз ударил её по протянутой руке. Потом ещё раз, но уже, как мне показалось более напряжённо, потом ещё раз...

  - Да ничего, - глянула на меня Эйка, - я "доспех ду.