– Посмотри-ка вот сюда, например. На этой фотографии отчетливо видно, что женщина… кстати, кто это?
– Это же мама. Разве ты не видишь?
– Что твоя мама делает вид, будто не замечает, как ее фотографируют. Она вроде играет с ребенком, но на самом деле думает о том, кто делает снимок. Это неестественно. Ты видишь?
– Да, наверное…
Но ведь многие люди выглядят слегка напряженными перед объективом.
Нет. Каролина покачала головой. Не все. И снова склонилась над альбомом.
– А, кстати, кто этот ребенок? Это ты или Роланд?
– Нет, не я и не он. Это Яльмар, наш маленький брат, который умер.
– А кто снимает?
– Думаю, папа…
– Забавно. У твоей мамы какой-то неуверенный, неестественный вид, – сказала Каролина и закрыла альбом.
Потом она взяла другой и стала его рассматривать. Не говоря ни слова. Вдруг она посмотрела на меня вопросительно, словно ребенок:
– А эта фотография…
– Да?
– Меня удивляет…
Я наклонилась к ней, чтобы разглядеть. В комнате было довольно темно. Только свет маленькой свечи в подсвечнике освещал нас, да и та почти догорала. Огонек беспокойно трепетал, но Каролине этого света было, казалось, достаточно.
– Женщина на этой фотографии не такая испуганная, – сказала она. – Видишь?
Но я увидела только широкий ствол дерева и скамейку.
– Не видишь? – переспросила она и показала пальцем.
– Пытаюсь увидеть… – ответила я. Каролина медленно повела пальцем над фотографией.
– Видишь, здесь тень… Это тот, кто снимает…
В этот момент свечка вспыхнула в последний раз, и в этом свете я увидела дерево, перед ним скамью, маленького ребенка в белом и поодаль между деревьями одетую в белое женщину. И палец Каролины, который указывал на тень на переднем плане, падающую на скамейку.
Свечка потухла, и в комнате стало темно. Мы начали искать спички. Каролина нашла их и зажгла керосиновую лампу. Она подкрутила фитиль так сильно, что мы стали щуриться от света.
Я хотела вернуться на кровать, но Каролина все еще стояла у стола с лампой в руках. Я заметила, как изменилось ее лицо. Закрытый альбом лежал на кровати, но как только я попыталась взять его, она одернула меня:
– Не трогай!
Но как раз теперь, когда света было достаточно, я хотела получше рассмотреть ту фотографию.
– Нет, я не хочу! – сказала Каролина.
Я вздрогнула от ее ледяного голоса. Она словно превратилась в другого человека, от прежней Каролины не осталось и следа.
– Тогда я пойду? – робко спросила я.
И медленно направилась к двери, ожидая, что Каролина меня остановит, но она повернулась ко мне спиной и стала счищать воск с латунного ангела.
– Я верну альбомы завтра утром, – сказала она, – так что они будут на месте, когда все встанут. Хорошо?
– Да, конечно… Спокойной ночи!
– Тебе посветить?
– Спасибо, не надо.
Я закрыла за собой дверь и стала спускаться по темной лестнице.
Каролина вышла из комнаты с лампой и светила мне, пока я не спустилась. На минуту я остановилась и обернулась, надеясь, что она позовет меня обратно. Но она стояла с лампой неподвижно, словно статуя.
– До завтра… – сказала я слабым голосом. Она кивнула и закрыла за собой дверь.
В эту ночь мне почти не спалось. Я все думала о брате Каролины. Его лицо то виделось мне четко, то таяло, словно в тумане. Неужели мне все это показалось? Ведь было темно, шел снег, свет фонаря был слабым. |