Выражение этого лица менялось потом на моих глазах много раз. Это было удивительно подвижное и изменчивое лицо.

И вот я теперь думаю, как же мне описать ее. И не могу ничего придумать. Если стану говорить об отдельных чертах лица, получится неинтересно. Лицо у нее было круглое, как у ребенка, с маленьким острым подбородком, придававшим ему форму сердечка. Рот маленький, уверенный, нос чуть вздернутый. Но все это только слова, которые ничего не могут передать.

Я не знаю, можно ли назвать ее красивой. Ничего необычного в лице этой девушки не было. Кроме глаз, казалось, полных тайны. Это были удивительные глаза. Живые и открытые. Но в то же время взгляд был настороженный, словно у любопытного зверька, готового в любой момент улизнуть. А может, это был взгляд ребенка, ясный, сосредоточенный, но без детской доверчивости.

Нет, лучше и не пытаться описать ее. Слова слишком пусты. Она просто ни на кого не похожа. В ней было то, что обычно называют очарованием. Вот и все, что я могу сказать.

Долго ли мы стояли вот так, друг против друга, я не знаю. Мы не чувствовали времени, и если бы вдруг оно остановилось вовсе, никто бы из нас даже не заметил. Такое случается лишь раз в жизни, и разрушить эти чары ты не в силах.

Но тебе и не нужно стараться. Это охотно сделают другие. В тот раз вмешалась Свея. Неожиданно вынырнув из-за угла с большим фонарем в руке, она шагнула прямо к незнакомке и направила фонарь ей в лицо. Яркий свет ослепил девушку, которая не могла видеть Свею и только слышала ее злобный голос:

– Так вот кто нарушает покой и пугает честных людей!

Мы с Роландом хотели выбежать с веранды в сад. Он проскользнул, а меня задержала мама:

– Останься здесь! Свея все сделает сама!

Испуганная Надя держалась за мамину юбку. Она боялась темноты и верила, что там полно оборотней.

Прошло несколько минут. Затем вернулась Свея со своим фонарем, с грохотом поставила его перед собой и погасила. Видно было, что она еле сдерживается от возмущения.

– Ну, в чем же дело? – спросила мама, но ответа не получила. Свея демонстративно молчала.

Входная дверь была все еще открыта, и по ступенькам поднимался Роланд с чемоданом. Сразу вслед за ним показалась незнакомая девушка с мешком.

Свея сделала красноречивый жест в ее сторону и объявила, даже не удостоив незнакомку взглядом:

– Вот и прибыла новая горничная! Можете позаботиться о ней, хозяйка.

И Свея вышла из комнаты, мимоходом бросив на маму такой взгляд, который ясно говорил, что ответственность за все лежит на маме, Свея же умывает руки. Мама испуганно посмотрела ей вслед. И вдруг девушка разразилась торжествующим хохотом:

– Но, добрые люди, не такая уж я страшная!

Роланд хихикнул в ответ, а мама смущенно перевела взгляд с двери, только что закрывшейся за Свеей, на девушку, которая начала невозмутимо расстегивать пальто, будто ничего не произошло. Мама откашлялась и робко проговорила:

– Так ты, стало быть, Каролина?

– Да, Каролина Якобссон.

Она протянула маме руку, и та с бледной улыбкой пожала ее:

– Добро пожаловать…

– Спасибо.

Каролина отпустила мамину руку и по очереди поздоровалась с нами.

Завершив знакомство, она по-хозяйски обошла прихожую и взяла плечики для пальто.

– Могу я повесить это здесь? – спросила она, уже пристроив свое пальто рядом с папиной шубой.

– Да, наверное, – тихо ответила мама. Она явно растерялась.

Каролина бросила шапочку на полку для шляп и села расшнуровывать ботинки, а мы уставились на нее. Мы всегда думали, что горничная – это застенчивое существо, которое старается держаться как можно незаметнее и никогда первой не откроет рта, если к ней не обращаются.