Вернулись мужчины, и Бенджамин налил себе и Уолту выпить. От Челис не укрылось, как естественно он чувствует себя в доме Лары. Она допила свое вино и подставила ему бокал. – На этот раз без содовой, пожалуйста. Разговор перескакивал с одной темы на другую, но Уолт заботливо следил, чтобы он постоянно возвращался к творчеству хозяйки. Лара и Бенджамин не сводили глаз с Челис, и она все больше смущалась. Она видела, что Лара ей сочувствует, и все ее существо восставало против этого. Нельзя было ни на миг терять бдительность. Поведение Бенджамина истолковать было сложнее. Он то веселился, то выглядел почти мрачным. Казалось, будто его карие глаза заволокло тучей, она не могла прочесть в них ни единой мысли.

В душе у Челис росло отчаяние. Чтобы скрыть это, она выпила больше обычного и влезла в хрупкую оболочку, которая так часто выручала ее раньше. Повернувшись к Уолту с притворным оживлением, она ощущала, что Бенджамин глазами буравит ее обнаженную спину. Когда она наклонилась, чтобы поставить бокал на кофейный столик, мокрый хрусталь выскользнул из ее пальцев и разбился о большой декоративный минерал. В бокале еще оставалось немного вина, и, когда Челис увидела, как оно расплескалось по гладкой поверхности, вся ее напускная веселость исчезла.

Виновато посмотрев на хозяйку, она встретилась глазами с Бенджамином, который тут же поднялся с места и начал прощаться.

– Мы слишком засиделись, Лара. Я всю прошлую ночь не спал из-за Баффи. Кстати, родилась девочка. Так что поторопись засвидетельствовать свое почтение.

Дорога обратно в Ядкин-Трейс казалась нескончаемой, как и весь вечер. Для Челис все время сосредоточилось на том маленьком отрезке пути в Куотер-Мун-Понде, и все, что его окружало, казалось тенью прошлого.

Она сразу прошла в ту комнату, что днем показала ей Перл. Вот бы собраться с силами, бросить вещи в машину и уехать.

Пробило только одиннадцать, а она еле держалась на ногах. Если сейчас попытаться сбежать, она неминуемо свалится в кювет.

К тому же она вспомнила, что ее чертова машина осталась под соснами в Куотер-Муне. Похоже, мозг у нее совсем атрофировался. Ей придется просить кого-то отвезти ее утром туда, и, конечно же, это будет Бенджамин. А значит, неизбежны тщательно отрежиссированные дебаты, где каждый из них будет выстраивать вежливые реплики, осторожно открещиваясь от своей ответственности за то, что произошло.

Она представила себе тошнотворную веселость Бенджамина: «Что ж, Челис, я очень рад был встретиться с тобой после стольких лет. Ты, наверное, вот-вот уедешь на север, и мы больше не увидимся. У меня куча дел: надо вощить пол в коровнике, метить молодняк. Но мы все же здорово повеселились – в самом деле, не думай».

Да и она будет вести себя не лучше. Растягивая губы в страдальческой гримасе, призванной скрыть зияющие раны в ее душе, она станет нести какой-нибудь вздор о рыбной ловле или о погоде, а потом он уедет, она заплачет и ударит ногой по чему-нибудь твердому.., очень твердому. Она уже сейчас видит все это как наяву.

Она изо всех сил заставляла себя не думать о случившемся, но горечь влекла за собой отчаяние. Бесполезно пытаться себя убеждать, что это была лишь похоть. Нет, она вполне искренне потрясена этим событием. Прекрасным, чудесным, ужасающим – все эти книжные слова не передавали глубины ее чувств.

Вот где таится опасность. Секс с Джорджем был всегда каким-то постыдным коротким эпизодом, который ей приходилось переживать крайне редко. И каждый раз после этого она чувствовала себя в чем-то перед ним виноватой.

А теперь – Боже праведный! Вдруг окажется, что она жить больше без этого не может? Вдруг она станет одержимой сексом? Так называют этих несчастных женщин!

Вино выветрилось, но она пребывала в еще большем смущении и депрессии, чем обычно.