И большинство из них обрадовались, узнав, что произошло с Куэрво.

Проклятые индейцы!

Джон Ли Бентон их ненавидел. По его представлениям, они были хуже ниггеров. Если ты приказываешь черному прийти, а он не приходит, он всегда называет какую–то причину, пусть и дурацкую.

Индейцы не такие. Ты говоришь ему, что он должен явиться в два часа, но как бы не так. Он приходит в два на следующий день и считает, что все в порядке. Он не прикидывается, он действительно так думает.

Психиатры в их заведении называли это культурной аномалией. Джон Ли Бентон — занозой в заднице. Психиатры говорили, что единственным решением проблемы является образование. У Джона Ли Бентона имелся собственный подход к данному вопросу.

У Бентона под надзором находилось семь индейцев. Если они не появлялись в срок, он употреблял время, которое обычно отводилось на беседу с ними, на заполнение бумаг, чтобы отправить их назад в Стиллуотер. За два года он вернул туда девять человек и создал себе вполне надежную репутацию. Проклятые индейцы обходили его стороной. Если тебя выпускают под залог, говорили они друг другу, главное — не попасть к Джону Ли Бентону. Потому что это всегда означало дорогу назад.

Бентону нравилась такая известность.

Джон Ли Бентон был маленьким человечком с большим носом и мышиного цвета волосами, которые он зачесывал вперед, пряча под ними водянистые глаза. Свои соломенного цвета усы он подстригал под прямым углом. Когда он смотрел утром на себя в зеркало, ему казалось, что он на кого–то похож, только он не знал на кого. На кого–то знаменитого. Он не сомневался, что поймет это рано или поздно.

Джон Ли Бентон ненавидел черных, индейцев, мексиканцев, евреев и азиатов — примерно в таком порядке. Ненависть к черным и евреям досталась ему в наследство от отца, когда Джонни рос в ветхих трущобах для рабочих в Сент–Луисе. Враждебное отношение к индейцам, мексиканцам и азиатам он развил в себе самостоятельно.

Каждый понедельник днем Бентон сидел в душном офисе в глубине Индейского центра неподалеку от Франклин–авеню и разговаривал с придурками, находившимися у него на попечении. Предполагалось, что он должен называть их клиентами, но пошли они все к чертовой матери. Они все были преступниками и уродами, все до одного.

— Мистер Бентон?

Бентон поднял голову и увидел, что в дверях стоит Бетти Сэйлс, робкая, с серой кожей индианка с растрепанными волосами. Она работала секретарем сразу в нескольких офисах.

— Он пришел? — резко, нетерпеливо спросил Джон Ли, даже его голос источал ненависть.

— Нет, — ответила Бетти. — Но вас хочет видеть другой человек. Какой–то индеец.

Бентон нахмурился.

— Я на сегодня больше никого не вызывал.

— Он сказал, что он пришел поговорить насчет мистера Клауда.

Вот это сюрприз. Уважительная причина!

— Ладно. Пришли его через пару минут, — распорядился он.

Секретарша ушла, а Бентон снова пролистал дело Клауда. Ему не требовалось смотреть, что там написано, но он любил заставлять индейцев ждать. Через две минуты в дверях появился Тони Блуберд. Джон никогда не видел его прежде.

— Мистер Бентон?

Посетитель оказался приземистым мужчиной с близко посаженными глазами и коротко подстриженными волосами. Он был в льняной рубашке, шею украшал ремешок из сыромятной кожи, с которого свисал черный кинжал из обсидиана. Блуберд чувствовал, как он приятно щекочет кожу на груди.

— Да?

Инспектор позволил ярости пробраться в свой голос.

Блуберд достал пистолет.

— Положите руки на колени, мистер Бентон.

Три человека видели Блуберда.