— Неужели их нельзя разнять? — спросил Оглторп. Нейрн покачал головой:

— За сотни или тысячи лет никому не доводилось наблюдать подобный спектакль: два великих правителя дерутся, как пьяные сапожники. Кто мы такие, чтобы их останавливать?

— Вижу, царю драться не впервой, но…

В этот момент дерущиеся расцепились, вскочили на ноги и принялись кулаками наносить друг другу удары по лицу и голове. Это больше походило на противостояние силы духа, нежели обычную драку; казалось, они сговорились не защищаться, а только нападать. У обоих лица были в крови, у Петра сильно разорвано ухо. Они безбожно ругались, каждый на своем языке. Впечатляющее зрелище.

Раздался выстрел, и сбитая пулей ветка упала между дерущимися, заставив их на минуту остановиться и оглядеться в поисках стрелявшего.

Пистолет короля Филиппа дымился, а лицо его было красным, как мякоть арбуза.

— Ради всего святого! — завопил он. — Прекратите! Или я вас обоих застрелю!

Его решительность убедила Оглторпа. Очевидно, и непримиримых соперников тоже, поскольку они стояли и смотрели на Филиппа.

— Послушайте, вы, петухи! Нас, коронованных монархов, осталось всего трое. И, несмотря на то, что вы ведете свое начало от гуннов и вандалов, в моем королевстве я требую, чтобы вы держали себя в соответствии со своим статусом и не уподоблялись уличным драчунам! Король Карл, царь Петр находится здесь под моим покровительством. Узурпаторы отняли у него трон, и армия движется на нас не по его монаршему велению. Царь Петр прибыл ко мне в поисках убежища, и я его предоставил. Если вы не можете принять этого с должным уважением, я благодарю вас за оказанную нам помощь и вынужден просить вас вернуться на свой корабль. — Филипп метнул разгневанный взгляд на русского царя. — Вы, сударь, прибыли сюда в качестве просителя и теперь хотите отплатить мне за великодушие и щедрость унижением собственного достоинства, а вместе с ним — и моего. Я не потерплю этого. Хотите уладить существующие между вами противоречия, делайте это как джентльмены, со шпагой в руке, и только после того, как эта чертова Война закончится!

Филипп замолчал, он так тяжело дышал, что Оглторп испугался, как бы французского короля не хватил апоплексический удар.

Противники, все еще сжав кулаки, посмотрели друг на друга, затем Карл повернулся к Филиппу и, хотя и не опускаясь на колено, поклонился французскому королю.

— Прошу прощения, ваше величество, — сказал он, — за мою несдержанность.

— И я приношу свои извинения, — сказал, как бы с сожалением, царь Петр. — Король Карл, вы желаете сатисфакции, я готов, как только наступит подходящий момент.

Карл кивнул:

— Мы вернемся к этому. — Он мрачно усмехнулся. — Но должен признаться, определенную долю сатисфакции я уже получил. — Он потер свой окровавленный кулак.

Оглторп тихо кашлянул:

— Скоро нам предстоит тяжелое сражение, и, если мы все готовы, я был бы рад выслушать советы и предложения генералов, более опытных, нежели я.

Франклин, встретившись с Адрианой во второй раз, постарался поглубже спрятать чувства, которые она у него вызывала. Умом он понимал все, что ему о ней рассказали, но сердцем он этого не принимал, возможно, никогда не сможет принять. Как истинный английский губернатор, он счел должным принять борьбу ума и сердца как неизбежное. Парламент должен контролировать короля, король — парламент.

Он не знал, какую роль взяло на себя его сердце, роль парламента или короля, но оно свое слово сказало.

— Как видите, сегодня я пришел без оружия, — сказал он насколько мог весело.

Но Адриана не поддержала легкость предложенного тона.