Подобрав копье, он опустил его на наплечник.

— Я иду повидать нашего отца.

Когда его шаги затихли вдалеке, Вар Джахан оглянулся на громадные фигуры, терминаторов Повелителей Ночи. Те никак не выдавали своих мыслей и чувств, бесстрастно глядя сквозь багровые линзы устрашающих боевых шлемов.

— Я знаю всех вас, — обратился к ним Вар Джахан. — По имени и репутации, даже если и не служил с каждым из вас. Торион, Малек, Джакреш…

Он перечислял их имена, кивая каждому по очереди.

— Что предложил вам Севатар, чтобы добиться такой верности? Чем таким он вас зацепил, что ради него вы согласны даже проливать кровь собратьев по Легиону?

Торион, командир отделения атраментаров, покачал головой. Вокруг его воинов уже начал свиваться кольцами телепортационный туман.

— Он нам не лжет.

Их уход был столь же внезапным и громким, как их появление — и миг спустя Вар Джахан остался наедине с телами убитых братьев.

Глава II

Логово

В последний раз Севатар плакал мальчиком, на самом рубеже взросления. С той ночи прошло больше столетия, но мальчик так и не стал мужчиной. Вместо этого он превратился в оружие, и в жизни его не осталось ни места для чувств, ни времени для слез.

Первый капитан не испытал печали, даже увидев своего генетического отца в апотекарионе. Он не мог сказать наверняка, почему. Тем не менее он слышал, как матерые вояки — убийцы, живодеры и палачи все как один — молятся и стенают по всем каналам общей вокс-сети легиона. Так же вели себя Лунные Волки, когда был ранен Хорус. Севатар не понимал этого тогда, не понял и сейчас. Открытое проявление эмоций было свойственно другим людям, но не ему.

Курц лежал на хирургическом столе, вокруг которого суетились перемазанные кровью апотекарии Легиона. Сверху шевелились манипуляторы привинченных к потолку полуавтоматических медицинских аппаратов, похожие на лапы насекомых. Толпа мешала толком разглядеть, что происходит, но Севатар не тешил себя иллюзиями. Он мельком видел рассеченное горло примарха: плоть стянулась неровными буграми, а вся комната пропахла кровью. В запахе было что-то дикое и изначальное, что-то кроме привычного медного привкуса человеческой крови. Лишь Император знал, какова истинная природа примархов. У Севатара не было ни малейшего желания тратить время на догадки.

Но если примарх умрет…

Мысль на этом и оборвалась. Первый капитан не способен был развить ее дальше. Это было все равно, что вообразить прежде невиданный цвет или вспомнить песню, которую никогда раньше не слышал. Его разум восставал при одной попытке.

Как легион сможет существовать без своего вождя? Без своего владыки, учителя и генетического прародителя? Слово «отец» было слишком обыденным для описания подобных вещей. Оно предполагало смертность. Отцы умирали.

Севатар слишком хорошо помнил Исстваан. Хотя большую часть этого безрадостного побоища первый капитан провел, прорубаясь сквозь ряды воинов Гвардии Ворона, он как раз вел бой с Железными Руками в тот момент, когда пал их примарх, лорд Манус. Севатар видел, как по ним ударило психическим рикошетом. Кое-кого задело слабей, кое-кого намного сильнее — но каждый облаченный в черное воин Десятого легиона вдруг впал в неудержимую ярость. Они отбросили все колебания и из обороны перешли в наступление.

На теле Севатара все еще оставались шрамы после той битвы. Он мог бы залечить их и убрать с помощью аугментики или пересадки искусственной кожи, но предпочел оставить все как есть. Эти отметины были из тех немногих вещей, что принадлежали исключительно и только ему — ему, рабу на службе богов войны, сотворенных с помощью чудес генетики.

Он опустил взгляд на собственные руки в перчатках, в кои-то веки не сжимавших оружия и выкрашенных в багрянец.