Кики взяла его за руку.

Доктор сказал, что Флер проспит еще несколько часов, а потом придет в себя, но оставлять ее одну пока нельзя. Она снова отказалась от обследования. Назарио попытался ее уговорить.

— Нет, не хочу никаких обследований и протоколов. Я не в первый раз так влипаю, — невнятно произнесла она.

В больнице Флер оставаться не захотела, и Назарио позвонил Соне Уайтекер, секретарю Эдера.

— Бедная девочка, — сказала та.

— Я не могу сидеть с ней. У меня работа. Что будем делать?

— Я приглашу к ней сиделку. Господи, девочка попала в больницу? Если Шелли меня уволит, значит, так тому и быть.

— Спасибо, Соня. Я отвезу ее домой.

Они с Кики привезли Флер в Каса-де-Луна.

Когда «мустанг» подъехал к дому, Кики удивленно раскрыла глаза.

— Вы здесь живете?

— На самом деле мы оба здесь не живем. Я снимаю комнату над гаражом и в качестве платы слежу за домом.

Они помогли Флер, едва прикрытой бумажной больничной рубашкой, подняться по лестнице. Ее все еще шатало.

— Кто вы? — спросила она на середине лестницы, только сейчас заметив Кики.

Ткнувшись лицом в подушку, девушка немедленно заснула.

— Вы всегда такой? — спросила Кики, пока они ждали сиделку.

— Какой?

— Рыцарь на белом коне, спасающий прекрасных дам.

— Это не обо мне.

— Слава Богу.

— Почему «слава Богу»? — настороженно спросил он.

— Потому что меня не надо спасать. — Она не стала дожидаться сиделки и вызвала такси.

— Мы еще увидимся? — спросил Назарио, когда внизу засигналило такси.

— Не знаю, — грустно ответила Кики, поцеловав его на прощание.

Глава 26

— Эта женщина раздавала младенцев, как котят, без каких-либо документов и сведений о родителях, — сообщил Берч на утренней оперативке у Райли. Кроме него, там присутствовал только Назарио. Стоун и Корсо все еще были в больнице.

Она даже выдала трех разных детей за тройняшек. Когда одному из них исполнилось девятнадцать, ему понадобилось переливание крови во время операции. Тогда-то и выяснилось, что они неродные. Ни друг для друга, ни для своих родителей. До этого момента бедняги даже не подозревали, что они приемыши. Когда они попытались разыскать своих матерей, оказалось, что у них нет прошлого.

Либо докторша держала все метрики в голове, либо они исчезли после ее убийства. Когда детей усыновляли, всех это устраивало. Быть матерью-одиночкой в те годы было совсем не так почетно, как сейчас. В пятидесятые это считалось позором.

— Ну, и как далеко мы продвинулись?

— Теперь мы знаем, что Уэнтворт и Пирс Нолан были знакомы, возможно, даже дружили в школе. Есть ниточка, которая, возможно, приведет нас к родителям одного из наших младенцев. Это паренек из Майами, который заявил на Уэнтворт в полицию за неделю до ее смерти. Мы нашли его заявление в архиве.

Подросток пришел в управление и заявил, что доктор Уэнтворт хочет без его согласия отдать на усыновление ребенка его подружки. Утверждал, что он его отец. Девчонка была несовершеннолетней. В полиции составили протокол и сделали приписку, что родители девушки могут привлечь парня к суду за половую связь с лицом, не достигшим совершеннолетия.

Не знаю, рассматривал ли кто-нибудь его заявление. Через несколько дней Уэнтворт была убита. Парень проходил по делу как один из подозреваемых.