– Как-то непривычно.

– Привыкай, Миша. Чем быстрее, тем лучше. При подчиненных бди формальность, как оно и положено, а среди командного состава не надо. Лишнее это, пустое. Но ты не договорил о встрече с Ивановым. – Бутаев достал пачку сигарет, протянул Козыреву. – Будешь?

– Да вроде…

– Нельзя во время перемещения? И на это забей. Так будешь?

– Воздержусь.

– Дело твое. – Старший лейтенант прикурил. – Давай, Миша. Я слушаю!

– Так вот, вы… извини, ты с ротой был в столовой, я – в палатке. У отсека канцелярии. Слышу, дневальный подает команду: «Дежурный по роте на выход!» А тот только встал после отдыха, умывался за палатками. Думаю, может, кто из взводных пришел? Так вроде все в модуль подались после офицерской столовой. Появился бы ты или другой вышестоящий прямой начальник – была бы команда «Смирно», а тут!.. Выхожу к дневальному. Рядом майор, в руках что-то наподобие тросточки, самодельной, но шарма добавляет. Весь такой чистый, аккуратный, усики пострижены, ровно два сантиметра волос под кепкой. Я представляюсь, а он тростью по ноге стучит и спрашивает, мол, новенький? «Так точно», – отвечаю. Он представился так, словно пропагандист полка – это что-то незаменимое в войсках.

Бутаев рассмеялся и заявил:

– Конечно, куда же мы без пропагандистов, секретарей парткомов, комсоргов? Без них полк сразу же духи сотрут в пыль. Извини, продолжай.

– Майор поднял трость, ткнул ею в стенгазету. «А это что такое, товарищ лейтенант? Что за дерьмо вы вывесили здесь!» Отвечаю, дескать, стенгазета. У него глаза округлились так, будто кобру у ног увидел. «Нет, лейтенант, это не стенгазета, даже не пародия на нее, а издевательство».

– А что такого он увидел в стенгазете? Писарь все как всегда в нее налепил.

– Да только сверху написал «Партия – ум, честь и совесть наши плохи». Именно так, Миша, а не «нашей эпохи», как в партбилете.

– Вот же сучонок этот Кужак! Надо же так подставить! А ведь Иванов теперь может целое дело раздуть. Он забрал стенгазету? Я что-то внимания не обратил. Хотя, по-моему, доска пустая была, да?

– Иванов хотел забрать, но не успел. Я сорвал стенгазету, смял и за спину спрятал.

– Вот это молодец! А из Кужака я завтра ишака сделаю.

– Не надо. Говорил я с ним. Рядовой Сангулов сам не поймет, как это вышло. А исправленная стенгазета после обеда будет висеть.

– Не поймет он! Уснул поди как конь в оглоблях.

– А вот тут, командир, отдельная тема. По штату в роте нет никакого писаря. Сангулов – специалист отделения технического обслуживания. Почему он в свободное время пишет тебе конспекты, оформляет боевые листки, эту стенгазету, в конце концов?

– По-твоему, я сам должен убивать время на то, чтобы переписать текст из журнала «Коммунист Вооруженных сил» в тетрадь для политзанятий? Мне больше делать нечего? У нас на пять машин меньше, чем положено по штату. Хорошо хоть, что мусоровоз своими силами отремонтировали, а то заставил бы нас Хряк на себе таскать всякое дерьмо.

Хряком в полку за глаза называли заместителя командира по тылу майора Левенко. Из-за его более чем солидного живота.

– И потом, Миша, за каким хреном надо переписывать текст? Можно читать бойцам статью прямиком из журнала. Нет, офицер, проводящий политзанятия, обязан составить конспект.

Козырев пожал плечами и сказал:

– Я и сам думаю, что это пустая трата времени.