Ганс шел на дело, продолжал предаваться размышлениям Каппен. Куда безопаснее вести наблюдение самому, чем стать объектом чужого умысла. Каппен тихонько приоткрыл дверь и, придерживая шпагу, тихонько шагнул в темноту, припомнив, что Сджексо именно так ушел прошлой ночью. Снаружи никого не было, и только на углу была свалена огромная гора пустых бутылок и разного мусора. Женщина в черном плаще вместе с угрюмым спутником исчезли, и Каппен не смог догадаться, по какому из путей они направили свои стопы.

Терпение было вознаграждено. Хвала богам, Вис, и эта Ишад… вместе! Ганс ужом скользнул под своды деревьев, схватившись рукой за кинжал в левом сапоге. Грядет отмщение, и если Йорлу нужна женщина, то Вис станет частью сделки. Остудив пыл и умерив дыхание, Ганс решил сначала разобраться с поручением Йорла, чтобы убедить потом того решить проблему с Висом, дабы Ганс мог спокойно ходить по улицам Лабиринта. Доложишь, приказал Йорл, и, во имя богов, Ганс был готов это сделать, лишь бы он не оставил его своим покровительством…

Парочка направилась не к дому Ишад, как предполагал Ганс, а совсем в другую сторону, к Серпантину. Сплюнув, Шедоуспан выскочил из укрытия, и хоронясь под древесным пологом аллеи, осторожно обошел их и приблизился к улице. Луна еще не взошла, и город был слегка подсвечен ползущим из гавани туманом, предвещавшим одну из тех ночей, когда лунный свет тонет в молочном мареве. Самое время для воров, а простому прохожему не стоит и носа казать на улицу.

Парочка двинулась вверх по Серпантину, напоминая портовых шлюх… впрочем, ночь в Лабиринте подшучивала над прохожими: плащи, маски, яркие краски тонули в темноте, когда благожелательная тьма прятала следы ветхости и небрежения. В темноте мужчина и женщина казались вовсе не теми, кем являлись на самом деле. В плаще с высоким куколем женщина вполне могла сойти за возвращающегося домой жреца, сопровождаемого угрюмым нелюдимым телохранителем.

Ганс следовал за ними, держась среди отдельных прохожих, и следует признать, делал это с немалой сноровкой.

…Ну вот, теперь, по крайней мере, стало понятно, чем занимается Ганс. Все мысли Каппена Варры о нем, как о нетерпеливом и непоседливом парне, развеялись. Каппен задержался на углу, не выпуская троицу из виду, и бросил взгляд через плечо, с какой-то странной мыслью о процессии на темной улице… эта женщина с Висом, за ними Ганс, а вот теперь еще и он. Хоть бы за ним никто не следил!

Ганс скользнул вверх по улице, прячась за спинами прохожих с удивительной, на взгляд певца, сноровкой… ему и в голову не приходило, что тот может взяться за такое дело. У Каппена никогда не возникало желания повнимательнее присмотреться к маленькому вору, но теперь он не мог не признать, что помимо страстей, кинжалов и его тщеславия существовала и некая другая причина, а это уже грозило опасностью. Отметив это, певец пришел к выводу, что единственным разумным выходом может стать возвращение в таверну. Там можно будет принять участие в игре, надеясь на крупное везение, а Ганса выбросить из головы и не думать о нем до тех пор, пока того не найдут хладным трупом, как Сджексо. Несомненно, вор отправился навстречу своей гибели. Интрига ли… подозрение, что за всем этим кроется нечто большее… уверенность, что Ганс не знает, на что идет, и, паче чаяния, думает, что его шпага может сослужить добрую службу… Каппен решил, что стоит попытаться остановить ослепленного мщением лунатика и уговорить его бросить свою затею. В подобной ситуации Ганс мог оказаться единственным союзником. Одного взгляда женщины оказалось достаточно, чтобы певец представил себе окоченевший труп вора на пороге таверны, а через день свой собственный… Ужасная мысль, и не без оснований.