Однако шагать невидимкой по темным улицам Лабиринта — совсем иное. Ганс исполнял поручение, а Каппен неумело следовал за ним, шагая вверх по Серпантину. Вскоре процессия ступила на улицы самого города, там, где властвовал закон и где вору никто не был рад. Лошади и магазины хорошели прямо на глазах, пока не засверкали великолепием. Дома в этих кварталах хоронились за высокими заборами, на окнах висели решетки. Прохожие попадались все реже и Каппен счел благоразумным увеличить расстояние, боясь привлечь к себе внимание пары, за которой следил Ганс… чего он совершенно не желал.

Они все дальше шагали по улицам, и по мере того, как проход делался все уже, певец видел, что вор двигался со всей осторожностью, теперь, когда они остались практически одни и всякий неосторожный шаг мог выдать его присутствие. Певец держался от троицы на значительном удалении и один раз даже едва не потерял их из виду… но, ускорив шаг, обнаружил их за углом. Ганс быстро оглянулся, вынудив Каппена прижаться к забору и вспомнить о кинжалах вора и зловещей ночи. В свете тумана здания отбрасывали зыбкие причудливые тени, от камней поднималась легкая дымка… Женщина и Вис продолжали шагать вперед, и вот уже торговые кварталы сменились храмовыми постройками, а впереди открылась площадь Ожидания Рая, где проститутки на своих излюбленных скамейках кутались в плащи, напоминая нахохлившихся птиц. Они миновали площадь и зашагали по Дороге Храмов. Каппен плотнее завернулся в плащ, и чуть дрожа, посмотрел на преследователя и преследуемых, которые неутомимо летели вперед.

В этот момент двое свернули на боковую аллею, а затем резко повернули в сторону, едва на застав Ганса врасплох. Их путь лежал к величественному храму в честь Ильса и Шипри.

Тут вор исчез в тени, и Варра потерял его из виду. Он словно растворился на фоне стен здания и примыкавшего флигеля… Вор испарился.

В этот момент на улице вновь показалась женщина в черном одеянии, она поднялась по ступеням, ведущим ко входу в храм, тщательно охраняемому в эти неспокойные времена… Четверо хорошо вооруженных мужчин подле открытых дверей положили руки на рукояти мечей, едва она приблизилась. Женщина отбросила капюшон. Стража не успев и двинуть мечами, застыла, подобно завсегдатаям таверны некоторое время назад.

Певец уловил новое движение. Из тени показался мужчина с кинжалом в руке… это понравилось Каппену еще меньше, заставив певца вернуться к мысли, что ему, наверное, следовало провести ночь в спокойной таверне.

Следом за ней, таков был приказ чародея, и Ганс заставил себя выйти из тени, бросаемой кирпичным зданием, застыв в ужасе. На его глазах четверо воинов, не успев даже выхватить мечи, умерли. Лишь один из них попытался защищаться, но Мрадхон Вис одним быстрым и точным движением перерезал ему горло. Ганс моргнул и обнаружил, что главный объект его слежки — женщина — исчезла, оставив Мрадхона Виса одного среди трупов. Вор ухватился за кинжал, словно за талисман, желая лишь одного — отступить обратно в тень, но холодный амулет, куда более холодный, чем туман, напомнил ему, что нужно делать, и какие силы замешаны в этом. Ганс замер, отслеживая малейшее движение Мрадхона Виса, прислушиваясь к шорохам и шагам прохожих. Никто не свернул к ним, никто не подошел ближе.

Женщина что-то делала внутри храма, и вор не мог сказать, сколько времени она уже там находилась. Нервно дернувшись, вор собрал волю в кулак, покинул укрытие и, улучив секунду, когда Вис повернул голову, прислушиваясь к шуму на улице, быстро перебрался в аллею, примыкавшую к самому храму.

Добравшись до первого из зарешеченных окон, Ганс в молчании вытянул руки и подтянулся, заглядывая внутрь.