— По этой стороне вылетели все стекла и кое-где пробита стенка, — пробормотал он. — Счастливо отделались.

— Какая жалкая война, как из комической оперы, — ворчал Майк Хейг. — Летчик прав: зачем рисковать жизнью и вмешиваться не в свое дело.

— Быть может, его ранило, — предположил Брюс. — Похоже, мы его с самого начала задели.

Они помолчали, щурясь вдаль. Дождь хлестал их по лицам.

Солдаты у пулеметов завернулись в защитные плащ-палатки. Все их ликование улетучилось. «Как кошки, — подумал Брюс, заметив их уныние, — не выносят воды».

— Уже половина шестого, — наконец сказал Майк. — Доберемся до Мсапы засветло?

— При такой погоде к шести стемнеет. — Брюс взглянул на низкое облако, которое несло с собой преждевременную темень. — Ночью ехать рискованно. Здесь везде балуба, мы даже огнями локомотива не сможем воспользоваться.

— Остановимся?

Брюс кивнул. «Какой тупой вопрос», — с раздражением подумал он и тут же понял, что его раздражение — ответ на опасность, которую они только что пережили.

— Мы, наверное, уже недалеко, — пояснил он. — Если двинемся с рассветом, то доедем до Мсапы до восхода солнца.

— Черт, холодно, — вздрогнув, пожаловался Майк.

— Или слишком жарко, или слишком холодно, — согласился Брюс. Он знал, что становится болтливее после опасности, но его уже несло. — Это свойственно нашей маленькой планете — ни в чем нет меры. Слишком жарко или слишком холодно; ты либо голоден, либо объелся; или влюблен, или ненавидишь весь мир…

— Это ты про себя? — спросил Майк.

— Черт побери, Майк, ты хуже бабы. Неужели нельзя вести разговор, не переходя на личности? — возмутился Брюс.

Он чувствовал, как натягиваются нервы. Ему было холодно, хотелось курить.

— Для подтверждения объективных теорий нужны субъективные факты, — заметил Майк. На его широком постаревшем лице показалась лукавая улыбка.

— Все, хватит. Я не хочу о личном, — огрызнулся Брюс и тут же сам продолжил: — Меня тошнит от людей. От де Сурье, которого от страха вывернуло наизнанку, от этой скотины Хендри, от тебя, алкоголика, от Джоан… — Он резко замолчал.

— Кто такая Джоан? — спросил Майк.

— Я к тебе с вопросами пристаю?

В наемной армии Катанги это был стандартный ответ на все, что касалось личных дел.

— Нет. Это я спрашиваю: кто такая Джоан?

«Ладно. Скажу ему. Если хочет знать, скажу».

В раздражении Брюс становился неосторожен.

— Джоан — это та сука, на которой я женился.

— Ага, вон оно что!

— Да. Теперь знаешь. И оставь меня в покое.

— А дети?

— Двое — мальчик и девочка. — Злость прошла. На мгновение Керри пронзила острая боль, но он овладел собой и заговорил прежним ровным голосом: — Все это не важно. Пусть человечество катится в пропасть — мне от него ничего не нужно.

— Сколько тебе лет, Брюс?

— Отстань, черт побери.

— Сколько тебе лет?

— Тридцать.

— Разговариваешь как подросток.

— А чувствую себя стариком.

Майк спросил серьезным тоном:

— А что ты делал раньше?

— Спал, дышал, ел. И об меня вытирали ноги.

— Кем ты работал?

— Юристом.

— Успешно?

— Тебя интересует, зарабатывал ли я? Да, и неплохо.