Роджер неохотно улыбнулся:

– Я не знал, что вы читаете такие примитивные вещи, как рассказы о Шерлоке Холмсе.

– Мне приходилось читать и более глубокие – Агату Кристи, например. Серьезно, Роджер, вы изменились так сильно...

– Так же, как и вы.

– Я?

– Посмотрите на себя. – Большим и указательным пальцами он привередливым движением поднял за предплечье мою руку, как будто бы коснулся чего-то грязного. – Вы потолстели.

Он был не совсем неправ. Толстой я буду еще не скоро, но предплечье, которое мы оба рассматривали с таким нелепым интересом, не было теперь костлявым, как палка.

– Это не соответствует вашей натуре, – сказал Роджер. – Представьте себе свое лицо, свой ум, всю себя – самодовольную, холеную и ухоженную наподобие тех омерзительных выставочных кошек, у которых нет других забот, кроме как вылеживать бока и очаровывать.

– Вы говорите это с какой-то целью или просто пришло время попрактиковаться в оскорблениях? – спросила я холодно.

– Большинство женщин не считают это оскорблением, – произнес Роджер с издевкой. – Вы не были раньше такой чувствительной. Но, Бог с этим, надо продолжать. Пойдемте в другую комнату.

Би упала бы в обморок при виде столовой. Я сняла грязную рубашку, книгу и тарелку с одного из стульев и села.

– Ну?

Роджер стал рыться в куче бумаг и вытащил две фотографии, которые бросил мне.

– Я сфотографировал это прошлой ночью.

– Вы были в доме прошлой ночью?

– У меня свои методы, Ватсон. И я убью вас, если вы еще что-нибудь скажете. Смотрите на фотографии.

Ему не пришлось объяснять мне, где были сделаны снимки. Я узнала узкий коридор и украшенный резьбой сундук. На обеих фотографиях был также виден светящийся столб, с которым я была знакома слишком хорошо.

Я бросила снимки на стол.

– Вы подделали их, чтобы найти повод для возвращения.

– Вам хотелось бы поверить в это, – сказал Роджер. – Но вам лучше знать, Энни. Ни глупые слащавые опыты Би, ни молитвы Стива не подействовали. Это все еще там.

– Кого это волнует, если оно не проявляет себя?

– Это еще не все, – начал Роджер. – Главное – впереди. Поверните ваши очки сюда.

Документ, который он вручил мне, был настолько завораживающим, что в первый момент я не могла от него оторваться. Его возраст становился ясным при виде крошечных трещин, портящих жесткое тиснение, бывшие, возможно, матерчатым или пергаментным, но не бумажным. Формат был значительных размеров, в фут шириной и около восемнадцати дюймов высотой. По поверхности шла серия миниатюрных рисунков с человеческими фигурами: мужчинами и женщинами, перемежающимися надписями, выполненными от руки. Картинки и надписи соединялись кривыми линиями.

– Это генеалогическое древо, – сказала я.

– Они назвали бы это родословной. Можете ли вы прочесть имена?

– Нет. Это, должно быть, на латыни. Я не могу разобрать ни одного из них. Какие они прелестные! Этот маленький человечек одет в доспехи. А посмотрите на головной убор женщины рядом с ним, он...

Роджер издал выразительный негодующий возглас:

– Прелестные! Будьте внимательны. Надписи не на латыни, но я согласен, что шрифт трудный. Посмотрите сюда. – Его палец уперся в страницу. – «Упомянутая Энн, дочь и наследница лорда Ричарда де Коутехея, вышла замуж за Генри Ловелла». Рисунки, возможно, являются портретами Энн и Генри. Внизу две их дочери и их сын.

– Ловелл… Это одна из фамилий.