– Это же можно сказать о тебе. – Кевин повернулся и взял мои руки в свои. – Ты любишь это место, и у меня создалось впечатление, что твои чувства ко мне...

– Я испытываю к тебе чувства глубокого уважения и одобрения.

Глаза Кевина заплясали.

– Забавно. Я думаю, мы должны пожениться. Мама немного привередлива в таких вопросах...

– Подожди. Не надо. – Я вытащила свою руку из его руки и неуклюже поднялась на ноги, придерживаясь для устойчивости одной рукой за дерево. Дерево под моими пальцами было теплым и шершавым.

– Не изображай из себя Джейн Эйр, – сказал Кевин. – Это не может быть для тебя совершенным сюрпризом.

– Никто никогда раньше не предлагал мне выйти замуж, – выпалила я.

Как всегда, Кевин правильно понял.

– Меня это тоже пугает, Энн. Я не верю во всю эту ерунду, будто браки свершаются на небесах...

– Но развод – это грязное дело и дорогостоящее.

На этот раз смех Кевина содержал дребезжащие нотки. Он имел право ожидать, что его благородное предложение будет принято если не с криком восторга, то, по крайней мере без сарказма. Я не знаю, что удерживало меня. До сих пор не знаю. Вместо того чтобы повернуться и упасть в его объятия, вместо того чтобы сказать несколько приличествующих случаю слов, я упрямо стояла не шелохнувшись, спиной к нему.

– Я не почувствую себя свободной, если не пошлю им извещение.

– Если ты сообщишь им сейчас, то сможешь освободиться после первого семестра и не чувствовать за собой никакой вины. Ведь так?

Я любила его за то, что он всегда принимал то, что я говорила, и не пытался отговаривать. Я чуть не повернулась и не закричала: «Возьми меня, я твоя!» Но тот же самый непостижимый, нелогичный барьер остановил меня.

– А если я решу задержаться еще на один семестр, что ты будешь делать?

– Это вопрос на засыпку, Энн?

– «Не любовь, – промолвила она, – а тщеславие; поставь любви подобную задачу». Я не так проста, Кевин. Я точно хочу знать.

– Если честно, я не знаю, – сказал Кевин. – Я не хотел бы разлучаться с тобой даже на короткое время.

Тогда я повернулась. Он сидел расслабленный и спокойный, кисти его рук свободно свисали. Он улыбался.

В его спокойствии было больше убедительности, чем в объятиях и пылких объяснениях.

– Я тоже не хотела бы расставаться с тобой, – сказала я точно так же спокойно.

– Тогда...

– Дай мне подумать об этом. Мой Бог, – добавила я с отвращением. – Мне придется перестать читать викторианцев. Не только потому, что я разговариваю, как они. Я начинаю думать, как они.

Мы закончили на этом, но это не удовлетворяло нас и я это понимала. Снова и снова в течение дня я задавала себе вопрос: какой дьявол вселился в меня? Если даже я не любила Кевина, мои чувства к нему были так близки к любви, что только педант стал бы разбираться в определениях. Я подумала, что мы подходили друг другу, что даже более важно, но совместимость характеров – более прочная основа для отношений. Например, по сравнению с Джо, Кевин казался сущим ангелом.

Естественно, я подумала о Джо только для сравнения. Самоуверенный, грубый, шовинист и даже не притворяется, что его интересует моя работа. Поскольку я задумалась о нем, то не удивилась, когда узнала его почерк на письме, пришедшем в тот же день. Иногда так бывает.

Самоуверенность – это не плохо, но он мог бы понять намек. Я думаю, что отсутствие письма в течение шести недель можно считать недвусмысленным намеком.