Не успели еще вздохи и нежное дыхание достигнуть своего кульминационного момента, как я почувствовала, что стою, вцепившись в складку занавески судорожно сжатой рукой, и мое собственное дыхание значительно участилось. Бедная Би! Я была к ней несправедлива и теперь разделяла ее стыд. Не потому, что то, что я слышала, внушало мне отвращение – это было не так, это было красиво. А из-за того, что я очутилась в роли соглядатая или, точнее, подслушивателя.

Наконец – это звучит отвратительным фарсом – я услышала скрип пружин кровати. Запоздало поняв, что это означает, я промчалась через комнату с неуемным желанием приоткрыть дверь настолько широко, чтобы можно было выглянуть наружу.

Огни в холле всегда оставлялись на ночь. Они были неяркими и затемненными, такими, чтобы предотвратить несчастные случаи и отпугнуть воров. Вначале я не увидела ничего, кроме узкого дугообразного коридора, теряющегося в темноте в его дальнем конце. Затем дверь Кевина отворилась.

Он стоял обнаженный, и его тело было так красиво, что у меня перехватило дыхание. Казалось, я вижу одну из классических мраморных статуй Древней Греции, оживший Дорифор, но только из смуглой плоти взамен белого камня, отливающей слабым блеском пота, наподобие тел атлетов, натертых маслом. Он стоял вполоборота ко мне. Всем весом он опирался на одну ногу. Одна рука его висела сбоку, другая была поднята, ладонь вытянута, как будто бы он касался чего-то невидимого для меня. Поза его была подобна статуям Поликлета, но в лице не было спокойствия копьеметателя. Губы его были изогнуты в мягкой сдержанной улыбке, глаза сфокусированы на чем-то... чем-то близком к нему, несколькими дюймами ниже и несколькими дюймами дальше.

Я ничего не видела. Но я поняла: в какой-то момент это что-то стало уходить прочь. Глаза Кевина провожали его. Его тело развернулось, подобно стрелке компаса, указывающей на север.

В темных частях коридора появилось слабое свечение. «Фигура без формы, тень без цвета, парализующая сила без движения...» Но это двигалось, медленно дрейфуя в сторону темноты. Затем неясные очертания, меняясь, стали выкристаллизовываться во что-то прозрачно-белое, закручивающееся, подобно клокам облака, увенчанное золотистым мерцанием. В следующий момент оно стало узнаваемым. Я не стала ждать. Мягко и бесшумно я закрыла дверь. Мягко и бесшумно я пересекла комнату и успела юркнуть в постель, прежде чем начала трястись. Дрожь моя нарастала, я ощущала холод в костях и теплый воздух этой летней ночи.

Глава 5

I

На следующий день Би должна была поехать с Роджером осматривать достопримечательности. Они собирались уехать рано.

Я помню, что проснулась с глубокой благодарственной молитвой. У меня было пять или шесть часов для того, чтобы разобраться, что я должна ей сказать.

Может показаться смешным, что после того, как я стала свидетельницей того, как весь осязаемый мир перевернулся вверх тормашками, меня больше всего волновал вопрос: что сказать Би? Но в действительности это был непростой вопрос. Если бы в это была вовлечена я одна, я могла бы уговорить себя, что ничего необычного не случилось. Психоанализ и современный скептицизм дают нам обильный материал на эту тему и уверяют нас, что тут практически все нормально. Даже экспромтом я могла бы дать несколько четких объяснений тем двум голосам, которые, как мне казалось, я слышала. Но Би слышала их тоже.

Если она страдала расстройствами и нарушениями в гормональной системе, то, значит, то же было и со мной. Правдоподобные фразы типа «коллективные галлюцинации» и «массовый гипноз» толкали мои мысли в ложном направлении, У меня не было сомнений, что это самоутешающая глупость.