— Проверить? Говори громче, ни черта не слышно.

— Я имею в виду наше пари.

Недолгое молчание, потом как будто на другом конце провода глухо кашлянули, и Толик, растягивая окончания слов, ответил:

— Ты это серьезно?.. Я не знаю, сможет ли Гена в ближайшие дни… Слушай, а ты Никольскому уже сказал?

В субботу Серов, Никольский, Толик и Гена поехали на электричке за город проводить «испытания».

Полчаса они шли в поисках безлюдного места, втаптывая грязно-желтую листву в мокрую землю и спотыкаясь на скользких бугорках. Дима до боли в пальцах сжимал ремень сумки с «опытными образцами». В голове его вертелась тревожная мысль: «А вдруг не сработает?»…

Миновав открытую местность, компания остановилась — кругом были только черные от влаги стволы деревьев да еще несносные вороны, мечущиеся между голыми кронами.

С замирающим сердцем Дима вытащил из сумки пистолеты, один оставил себе, другой передал Толику и начал сбивчиво объяснять, как производить заряжение (патроны остались у Димы от отцовского именного оружия). Сева с Геной, как и полагалось наблюдателям, топтались сзади на почтительном отдалении.

Толик стал в позу заправского дуэлянта и поднял вверх чуть подрагивающую правую руку. Раздался выстрел, вороны с хриплым возмущенным карканьем разлетелись в разные стороны. Сева испуганно отшатнулся, Гена с неестественно побелевшим лицом смотрел в небо, прислушиваясь к затихающему гулу.

У Серова резко изменилось настроение — захлестнуло бодрой волной уверенности, всесильности. Он зарядил свой пистолет, направил на корявый пенек метрах в двадцати, прицелился и нажал на спусковой крючок.

— Попал! — радостно заорал Гена, ошалевший от всего происходящего. — Во класс, а!

Назад они возвращались взбудораженные. Впереди уверенной походкой вышагивал Дима, остальные что-то восторженно кричали. Это был настоящий триумф.

На обратном пути Толик пожелал расплатиться за проигранное пари и вытащил из кармана две зеленые бумажки. Дима вначале решительно отказывался, делая протестующие жесты, но потом, «по настоянию общественности», деньги взял. Полученный «гонорар» был благополучно пропит всей компанией в тот же вечер в небезызвестной «Чернильнице».

Вскоре от Толика последовал еще заказ на детали для машины своего приятеля, а когда он расплачивался в кафе, то попросил у Димы на пару дней пистолеты — «поохотиться», и Серов, уже безгранично ему доверявший, конечно, дал.

А через несколько дней — гром среди ясного неба! К Диме домой пришли с обыском. Он не сразу понял, что судьба сыграла с ним злую шутку, и теперь ему, как в кино, предстоит вживаться в новые, неизведанные роли: подозреваемый, подследственный, подсудимый и, в итоге, преступник.

На допросах Серов отрицал все, полностью, яростно — и изготовление пистолета (речь шла почему-то лишь об одном экземпляре), и сам факт знакомства с Толиком.

Мир в глазах Дмитрия стремительно переворачивался. Ему и в голову не приходило раньше, что его действия были в чем-то противозаконны, наказуемы. Серов не мог мириться с такой ужасающей мыслью и, не вникая в юридические тонкости, отрицал все и вся, запутываясь в собственных показаниях больше и больше.

Перед новым годом Серова перевели в следственный изолятор.

Дима, удерживая под мышкой тюк с постельными принадлежностями, перешагнул порог камеры и массивная дверь с грохотом захлопнулась за ним. Пришлось задержаться на несколько секунд на месте, чтобы привыкнуть к тусклому освещению. Как только глаза приспособились, Серов пересчитал «старожилов», пристально его рассматривающих.

— Здравствуйте, — неуверенно сказал Дима и откашлялся.