– Вот и все. Теперь можете сесть. Здесь достаточно места.

Ферн протиснулась мимо него к единственному стулу, переступив через поверженные обручи. Колин отшвырнул их ногой под кровать в тот момент, когда в дверь постучали. Ферн, не успевшая завязать юбки, быстро сложила руки на коленях, а муж почти с ухмылкой взглянул на нее и открыл дверь.

 – Вода для мытья и ужин, сэр.

Неряшливая девушка, стоявшая в узком коридоре, протянула Колину поднос. Забрав его и поставив на сундуки, тот уже начал закрывать дверь, но потом остановился.

 – Как тебя зовут?

 – Пеготи, сэр, – пробормотала служанка.

 – Пеготи, – повторил он. – А это моя жена, миссис Редклифф.

Ферн пристально смотрела на него, гадая, зачем он представляет ее деревенской служанке.

 – Миссис Редклифф настоящая леди, – продолжал Колин, – и она глубоко оскорблена тем, что ваше заведение не предоставляет ей возможность переодеться к обеду. Но это ничто по сравнению с тем, как она будет оскорблена вот этим.

Наклонившись, он прижал Ферн к спинке стула, обеими руками насильно приподнял ей голову и поцеловал. На миг она замерла от потрясения, потом начала молотить его по груди, пыталась лягнуть и укусить. Но поскольку она не могла сдвинуть его с места, ей осталось только вцепиться мужу в волосы и дернуть изо всех сил.

Лишь тогда он с наглой улыбкой отстранился и взглянул на служанку, которая стояла открыв рот.

 – Благодарю тебя, Пеготи. – И он захлопнул перед ее носом дверь.

 – Вам нравится унижать меня? – выпалила Ферн.

 – Считайте это предупреждением. Как только вы открыто поставите меня в неловкое положение, я отплачу вам тем же, – спокойно ответил Колин. – И, поверьте, как женщина вы пострадаете больше.

Ферн лишь головой покачала. Она могла поклясться, что ее поведение, каким бы вызывающим оно ни было, не имело никакого отношения к его неприличной демонстрации. Колин взял с подноса тарелку, положил на нее серебряные приборы и сунул ей. Это был холодный язык. Ферн терпеть не могла холодный язык, но слишком напряженный день заставил ее проголодаться, так что она старалась игнорировать вкус мяса, пока жевала и глотала.

Наблюдая, как жена ест, Колин чувствовал странное душевное волнение. Когда Ферн ударила его, в нем вдруг что-то ожило. Никто еще не бил его, ни любовница, ни братья, ни отец, ни учителя или нянька, ни товарищи-студенты в Итоне.

Колин обнаружил, что внезапная боль от удара... действует возбуждающе. Это не просто какая-то грубая плотская реакция, хотя похоть здесь тоже присутствовала, но главное было в другом. Он почувствовал себя как слепец который внезапно обрел зрение и увидел чудесный восход солнца. Ему страстно хотелось удержать свое ощущение, безрассудно побуждая Ферн причинять ему боль и всякий раз это было как обжигающее клеймо на темноте его души...

Он понимал, что все это неправильно, очень неправильно, только не мог сказать, в чем заключалась неправильность. Он хотел снова испытать то ощущение, но ведь не просить же Ферн сделать ему больно. На такое он просто не способен.

Рексмер. Были другие маленькие поместья, куда он мог поехать, охотничьи домики, пустовавшие в этом сезоне, уединенные коттеджи, принадлежавшие семье никогда должным образом не используемые. А он вдруг отправился в место, которое очень ему досаждало и столь же не вписывалось в его четкую жизнь, как жена и то, что сейчас между ними происходило.