На улице неярко горели светильники. Фотографии на стенде «Их разыскивает милиция» выглядели едва различимыми.

Денисов вспомнил. В туристической поездке по ФРГ, в Гамбурге вместе с Линой рассматривали они фото перед полицейским участком на Репербанштрассе — портреты разыскиваемых преступников были ярко освещены, под каждым была проставлена сумма вознаграждения за предоставление сведений — «50000 д. м.», «100000 д. м.».

«Принципиально разные методы розыска…»

Звонок, которого он с таким нетерпением ждал, раздался около трех утра.

— Не спите? — звонил Севаковский-старший. — Я тоже. Отвык. Днем кое-как перемогаюсь да еще на рассвете прихватываю пару часов. А теперь еще неприятность с машиной… Вы скажите мне правду: цела? Не очень он ее?

— Цела. — Денисова интересовало свое. — Телефон в Донецке нашли?

— Вес перерыл. Записывайте. Это — тестя… — Он продиктовал фамилию, номер телефона. — А это — молодых…

— Спасибо. Как зовут жену Рогова?

— Валентина. Валентина Хрисанфовна… Только она не Рогова, а под девичьей фамилией матери. Там все сложно…

В Донецке, несмотря на глухой ночной час, трубку подняли сразу:

— Алло… — Голос показался Денисову тревожным, женщина не спала.

— Валентина Хрисанфовна? Разбудил? Пожалуйста, извините.

— Пожалуйста. Я болею. — Голос был детский, капризный. Похоже, она была рада звонку. — Весь день сплю… — В том, что жена Рогова не спросила: «Кто звонит?», «Кого вам?», а выполнила предписания этикета, был обнадеживающий знак. — Вам, наверное, Славу? Его, к сожалению, нет.

— Он собирался в Москву…

— Сейчас он в Старом Осколе.

Давно? — Денисов прикинул даты.

— Уже больше недели…

— Я думал, в Москве.

— Нет. Я сама брала ему билет в Старый Оскол. Туда и обратно.

— Когда вы его ждете?

— Завтра. А если успеет, то уже сегодня к вечеру. — Она говорила как человек, которому нечего скрывать. — Он там у родни.

— Звонит?

— Каждый день по нескольку раз… — Она не удержалась от маленькой похвальбы, — но он не знает, что я болею.

— Не сказали?

— Зачем? Он бы все бросил, прилетел!

— Действительно, у вас простуженный голос.

— Тут и другие нехорошие явления… — Денисов почувствовал, что проник в чужой хрупкий мир незнакомого человека, мир, которому, как он понимал, уже в ближайшие часы суждено расколоться. У Денисова не хватило духу намекнуть ей на это.

— Нервы?

— Вот именно.

— Доктор вас наблюдает?

— У мамы двоюродный брат известный невропатолог…

Был соблазн поинтересоваться: «В Москве?», «Как его фамилия? Сазонов? Окунев? Не через вашего ли мужа Волынцев попал в Москву к Сазоновым на квартиру?»

— И что медицина?

— «Поменьше волноваться. Нервные клетки не восстанавливаются…»

— Поправляйтесь, — прощаясь, пожелал Денисов.

Приняла ли она его за другого? Выражало ли нежелание узнать, с кем она разговаривает, небрежение к кругу знакомых мужа и некий обидный снобизм?

«Все было жестко рассчитано Роговым! Вплоть до алиби…»

Денисов с минуту сидел молча.