Вопрос о налогах и тарифе на импорт касался интересов влиятельной части американской буржуазии. Это было так же верно, как и то, что не налоги и не тариф вели к нищенству огромные массы населения. Снова, как много раз до того и много раз позже, острота классовых взаимоотношений оказалась спрятанной за второстепенными вопросами, подаваемыми с невероятным шумом.

Республиканцы решили отобрать президентское кресло у демократов не очень оригинальным приемом. Был использован надежный козырь - патриотизм. Согласно их обвинениям, сторонник снижения тарифов - Кливленд открывает двери в Америку английским товарам. Следовательно, он не патриот, еще более «следовательно» он куплен за английское золото. «Нью-Йорк трибюн», к примеру, звала читателей отвергнуть «эгоистические амбиции и невежество одного человека, прибившего к своей мачте флаг свободной торговли». «Филадельфия пресс» сообщила читателям, что Кливленд «более диктатор, чем Джексон и слабее интеллектуально, чем Фрэнк Пирс». Для массового читателя, чьи знания не позволяли эффективно использовать подобные исторические параллели, республиканцы доносили более доступные факты. Находящаяся в оковахсоциальных проблем страна обсуждала тяготы миссис Кливленд, страдающей, мол, от пьяницы мужа.

Республиканцы в 1888 году стояли перед выбором. Кто смог бы померяться силами с Кливлендом? Новые политики проявляли активность в рядах республиканской верхушки. Стоит выделить богача Маркуса Алонцо Ханна, представлявшегося как Марк Ханна. Потомок ирландских квакеров, он прибыл в Огайо из Вирджинии. Образование его окончилось рано, так как необходимо было вести дела бакалейной лавки. Поместив нажитый капитал в перспективные дела, он завладел шахтами, заводами, банками, судами, городскими коммуникациями, газетой и театром. Затем Ханна обратился к политике.

В Нью-Йорке аналогичным деятелем стал Чонси Депью. Вандербилты сделали его главой «Нью-Йорк централ рейл-роуд», а он, используя деньги и влияние, завязал тесные отношения с хозяевами американского мегаполиса Как оказалось, это было опрометчиво. Республиканцы полагали, что деятеля, имеющего столь откровенные связи с миллионерами, определенно забаллотируют. Нужна «темная лошадка», человек, верный верхушке бизнеса и в то же время обладающий атрибутами народного вождя.

Такого человека нашли в Индиане. Его звали генерал Бенджамин Гаррисон. В отсутствие военных действий он практиковал в своей адвокатской конторе в Индианаполисе. Его достоинствами были генеральский чин и незаметная прежде политическая активность: он имел меньше врагов, чем другие претенденты. Оказалось, что в пользу Гаррисона работает история: представляя своего малоизвестного героя зашедшему в тупик разногласий республиканскому конвенту, представитель Индианы напомнил, что прадед Бенджамина Гаррисона подписал Декларацию независимости, его дед был первым губернатором Огайо, прославился в битве при Типпеканоэ и в 1840 году избран президентом США. Впервые услышавшие о Гаррисоне делегаты тотчас окрестили отпрыска славной семьи «старым Типпеканоэ».

Группа боссов республиканской партии - Форейкер, Мэтт, Кэй, Ханна в отчаянии пытались сколотить большинство. Напрасно. Шерман, Грешем, Блейн, Аллисон, Депью и Алджер поделили голоса, не имея шансов консолидировать основные силы конвента. При восьмом голосовании Гаррисон получил необходимую сумму голосов.

Его предвыборная платформа была компиляцией старых принципов республиканской партии.