Рузвельт и Лодж (старый союз) способствовали тому, что президент Вильсон не отменил эмбарго на продажу вооружений. Эта мера означала большую помощь Антанте. Проатлантическая группировка ратовала за обходительное обращение с Англией, за отказ от покупки интернированных в американских портах судов, выступала за молчаливую поддержку необходимой Англии контрабанды, за расширение торговли со странами Антанты.

В начале 1915 года в «Чикаго трибюн» появилось интервью Рузвельта, в котором он утверждал, что Германия рано или поздно станет соперничать с США в зоне Карибского моря. «Мы будем втянуты в войну с Германией со значительно меньшими шансами на успех, чем если бы мы присоединились к державам, ныне ведущим с ней борьбу». Рузвельт буквально кипел от ярости: «Вильсон и Брайан - презренные создания, они не пойдут на объявление войны, если их не толкнуть на это». Вот если бы президентом был он, то «занял бы позицию, вынуждающую немцев либо изменить линию своего поведения, либо объявить нам войну». Полковник Рузвельт становится несомненным лидером движения за вступление в войну. Но вражда с президентом Вильсоном воздвигает перед ним барьер, за которым скрывается подлинная информация из правительственных кругов. Те, кто находится ближе к кормилу власти, знают, что Вильсон не такой уж пацифист, он строит грандиозные схемы нового мирового порядка, где эпицентром могущества будут Соединенные Штаты.

Война стала всепоглощающей страстью Рузвельта. Даже свое выдвижение в 1916 году он поставил в зависимость от степени воинственности избирателей: «Было бы ошибкой выдвинуть меня в президенты, если только в характере народа не появится нечто героическое». Теперь он хотел номинации, хотел быть кандидатом, но кандидатом от республиканской партии, а не от прогрессистов, дело которых было обреченным. В милитаристском угаре он и не вспомнил о реформизме 1912 года.

За неделю до проведения конвента республиканской партии Рузвельт заклинал «избрать американского президента, а не вице-короля при германском императоре». Это была убийственная тактика для претендента, если учитывать влияние выходцев из Германии в республиканской партии и нежелание американского народа принять систему всеобщей воинской повинности. Конвент в Чикаго в июне 1916 года не мог избрать обгоняющего время полковника. Платформа республиканцев призывала к «честному соблюдению нейтралитета между воюющими сторонами». Вопрос о Рузвельте практически даже не обсуждался. Выдвинулась новая фигура - верховный судья США Чарльз Эванс Хьюз, взгляды которого были достаточно туманны. Рузвельту ничего не оставалось как поставить на Хьюза, некогда охарактеризованного им как «Вильсон с бакенбардами». Еще не остыв от борьбы, он говорил: «Трудно представить себе более жалкую группу, чем республиканцы, выдвинувшие Хьюза. Они едва ли лучше, чем коррумпированные и лунатические дикие ослы, которые составляют ряды демократов под главенством этого хитрого, беспринципного и боязливого демагога Вильсона». Но чтобы не закрыть себе дорогу в будущее, Рузвельт был вынужден произнести, что он поддерживает Хьюза, «способного, прямого человека».

Вильсон оказался из всех наиболее дальновидным политиком. Он видел преобладающее стремление американского народа к миру и сыграл на том, что страна была удержана от войны. Чтобы пройти на повторный срок президентства, В. Вильсон избрал лозунг «Он удержал нас от войны». Это сработало безотказно, и мандат на следующие четыре года был получен в ноябре 1916 года. Но плодами этой победы Вильсон распорядился, по сути дела, аналогично тому, как призывал Рузвельт.