Я не трехнулся бы, не въехал бы в ситуацию и долго бы ничего не понял, если бы не Маркофьев. Я, пьянея от счастья, не слишком хорошо оценивал происходящее. То есть, конечно, обращал внимание, что Вероника то и дело отстает или уходит вперед, то и дело кому-то звонит по мобильнику или отвечает на звонки. Но не придавал этому значения. Я думал о том, как символично: идти с самой дорогой тебе женщиной по Дороге Любви… Как это красиво и какого потрясающе глубокого смысла преисполнено.

Напоминание. Дурак во всем, даже в самом пошлом и ничего не значащем ищет (и находит!) возвышенное и романтичное. Если вы еще не искренили в себе эту черту — принимайтесь за дело!

Маркофьев отозвал меня в сторонку и спросил:

— С кем она треплется?

Я пожал плечами. Мне было хорошо. И не до мелочей. Я, наверное, глупо улыбался.

Контрольный вопрос. А как еще может улыбаться дурак — умно, что ли?

Маркофьев смотрел на меня озабоченно.

— Кто-то ей сейчас позвонил, а она сказала: "Я как раз иду по Дороге Любви…"

— Ну и что? — беспечно сказал я.

Маркофьев вытаращил глаза:

— Как это "что"? Что значит это "как раз"? Она как раз с тобой должна говорить о любви, а не как раз с кем-то, кто на связи. С кем это у нее "как раз"?

Истому и негу как ветром сдуло… Я стал приглядываться и прислушиваться внимательнее.

До полного прозрения оставалось недолго.

Мы с Маркофьевым съездили порыбачить, а когда я вернулся, то застал в гостях у Вероники Шпионовича-Застенкера. Я не слишком удивился: он ведь был делегат съезда…

Непричастность Евлампия Шпионовича к моим семейным неурядицам подтвердила вскоре и мама Вероники, моя в прошлом гипотетическая, а теперь уже явно не получившаяся теща. Когда я (по делам оказавшись в Москве) пришел к сборщице рисовых зернышек и в надежде, что она замолвит за меня словечко перед дочерью, старушенция провещала голосом сказительницы:

— Ты опоздал… Ты ее упустил… Так бывает… Она встретила человека на улице и влюбилась с первого взгляда…

Примечание № 1. Что ж они все так дико и нелепо, несообразно и несоразмерно врали!

Примечание № 2. Чем беззастенчивее и глупее врешь — там лучше!

Надо признаться, я был информацией скорее ободрен, чем огорчен. Могло ли такое быть? Встретить на улице? И влюбиться? Нет, это было мало похоже на Веронику. Может, меня таким образом воспитывали? Жестоко наказывали? Хотели проучить? За мое неправильное, невнимательное, наплевательски-эгоистическое отношение к семейным обязательствам?

Что ж, я заслужил.

Я устремился на новый штурм ставшей для меня временно (я хотел в это верить) неприступной крепости. Я набрался терпения. Ведь в сложившейся ситуации был повинен только я. И я обязан был вымолить прощение!

Вероника сделалась неуловимой. (Позднее я понял, что не мог ее найти, поскольку она странствовала под разными именами и каждый раз с новыми документами — то под фамилией Балдухина, то Греховодова, то Подлюк…)

Я ездил за ней в Москву. (Курчавился снежок…) В Париж. (Черные химеры на Соборе Богоматери стали, после чистки пескоструйными аппаратами, белыми.) Возвращался — в Италию…

Гордость и стыд мешали обратиться за помощью к ведущему специалисту Интерпола Марине. Да и не слишком ловко было его беспокоить — он теперь проживал на Сейшелах и лишь время от времени присылал фотографии, которые запечатлевали куряку гордо попирающим ногой выловленную меч-рыбу или выпрыгивающим из личного самолета с парашютом за спиной.

Я сам становился детективом. Учился домысливать, сопоставлять. Находить за внешним — скрытое.