Почему он тогда потащился с нами? Потому что не нашлось занятия получше?

– Ну что ты, это очень мило. Так мило, что порой тошнит. – Райна смеется, потом, задумавшись, рассматривает свой маникюр. – Знаешь, когда Джереми в последний раз добровольно соглашался провести со мной время?

– Не говори так, – прошу я. – Он любит тебя. И к тому же сегодня Шона с нами нет, значит, мы не постоянно вместе.

Потому что у него много дел в баре «Виноград». Потому что он слишком устал, чтобы целоваться со мной в Hop Lee в ожидании роллов!

Мы стоим на светофоре; пробка кажется бесконечной, таксисты сигналят, пешеходы мечутся, лавируя между машинами и не обращая внимания на пешеходные дорожки, переходы и какие бы то ни было правила дорожного движения.

Я опускаю оконное стекло и кричу:

– Для кого правила придумали?

Сердитая девица лет двадцати с хвостиком, оторвавшись от дрянного журнальчика, который читает на ходу, показывает мне средний палец. Залившись краской, я тут же поднимаю стекло.

– Не знаю, зачем я это сделала, – мычу я.

– Не важно, – Райна вздыхает, – постарайся не скандалить. В моей жизни и без того достаточно дерьма. В твоей хотя бы есть Шилла.

– Прости, что раскритиковала твой ботокс, – говорю я, отчасти потому что мне и впрямь стыдно, отчасти потому, что я не люблю спорить. – Веду себя как стерва. Но это все потому, что меня уволили, и потому, что у Шона не то кризис среднего возраста, не то роман, и потому, что меня посещают странные фантазии о Теодоре Брэкстоне…

Я замолкаю. Клифф включает радио, чтобы заполнить неловкую паузу, и начинает играть какой-то отупляющий хип-хоп: бас ревет, слова не разобрать. Райна качает головой в такт – она наверняка слышала эту песню где-нибудь на фитнесе – и роется в кошельке.

– Вот, держи, – она протягивает мне пилюлю.

– Что это?

– Антидепрессант. – Еще одна таблетка торчит у нее изо рта.

– Ты принимаешь таблетки?

– Господи, Уилла, уже давно, – она чешет переносицу. – Ты обо всем узнаешь последней.

* * *

Родители ждут нас в ресторане «Времена года». Я увидела их раньше, чем они нас: мама вытирает платочком уголки рта, отец изучает меню так внимательно, словно в первый раз его видит. Антидепрессант отупил меня, снял напряжение, и хотя я все еще слегка ощущаю – что я ощущаю? тревогу? напряжение? желание получить похвалу от отца? – все эти эмоции не волнуют меня, словно у меня против них иммунитет.

Мама машет мне рукой, потом замечает за моей спиной Райну, и ее улыбка из дружелюбной становится счастливой. Старшая дочь. Любимица. И я, дочь, которая должна была быть сыном.

Мы пробираемся сквозь толпу, мама встает и, сжав ладонями щеки Райны, крепко целует ее в одну, потом в другую.

– Вот так сюрприз! Явились оба ребенка!

– Вообще-то у тебя их трое, – напоминаю я. Официант пододвигает мне стул, и я сажусь.

– Ах да, Оливер… но о его жизни можно узнать разве что из этого, как его там… свитера.

– «Твиттера», – уточняю я.

– А, да, да! – мама реагирует слишком уж бурно.

– Привет, девочки, – отец целует мне руку. – Райна, что привело тебя сюда? Я думал, ты готовишься к заседанию.

– Шон с Никки пошли на бейсбол, – начинаю я, – выяснилось в последнюю минуту…

– Да, у меня заседание, но я нашла время, – перебивает меня Райна.