Девушка побрела к воде. Пушистая пена набежала на босые ноги, игриво отхлынула. Снова набежала.

Констанция прижала пальцы к вискам. Неужели она действительно сходит с ума?

Ничто в мире не имело значения в эти последние трое суток. Университет, Канада, профессор Малколм, диплом, Рокси — все это было сном, иллюзией, чем-то далеким и невыразимо скучным. Реальным казался только пустынный белый пляж, да немыслимые цветы, да еще крепкие, теплые руки, обнимающие ее с заката до рассвета. Руки Дика…

Кто он такой, ты хоть это знаешь?

Знаю, он мне рассказал…

То есть ты знаешь только то, что он тебе рассказал. Отлично. Еще лучше то, что ты намерена сидеть на этом клочке суши, питаться мидиями, водорослями и непонятными шишками, пить воду из кокосовой скорлупы и заниматься любовью с утра. До… утра. Так не бывает, деточка.

Но что же мы можем поделать…

Не знаю. Что-то должно произойти. Так устроен мир. Во всяком случае, будет намного лучше, если ты протрезвеешь, придешь в себя и вспомнишь о том, что в мире есть и другие люди. Некоторые из них тебя ждут. Волнуются за тебя. У некоторых ты вообще состоишь на службе.

А Дик Джордан… Не забудь, ты должна ему четыреста баксов.

Констанция закусила губу, чтобы не разреветься в голос. Очарование утра исчезло. Вода оказалась холодной, кожу щипало от соли, желудок сводило голодной судорогой, в волосах колтун…

— Доброе утро, любовь моя.

Она обернулась — и мгновенно отвела глаза. Спавшая с глаз пелена сладкого безумия больше не позволяла Констанции Шелтон смотреть на голого мужчину.

— Дик, ты не мог бы… одеться.

Дик рассмеялся, в три прыжка догнал ее, заключил в объятия.

— Эй! Тебе приснился плохой сон? Ты мрачная. Есть хочет моя девочка! Сейчас я нырну…

— Дик!

— Я здесь. Ты сердишься, красавица?

— Нет. Оденься, пожалуйста. Я не могу так разговаривать…

Его голос понизился и слегка завибрировал от скрытого желания.

— Я знаю, ЧТО мешает тебе сосредоточиться. А как оно мне мешает, если б ты знала. Я уже изнемогаю без тебя, светлая…

Она оттолкнула его от себя, отвернулась, скрестила руки на груди. Дик мгновенно перестал дурачиться, повернулся и пошел за остатками своей одежды. Конни украдкой бросила на него взгляд и вздохнула. Даже в драных брюках цвета хаки он выглядел потрясающе.

— Я готов, мэм. Одет, будем считать, умыт, внимательно слушаю.

— Дик, не надо…

— Я понятливый. Не надо — так не надо. Что случилось, Конни?

Она еле сдерживала слезы.

— Почему… почему нас не ищут?

Дик серьезно посмотрел на нее, кивнул, потом осторожно взял за руку.

— Понятно. Не расстраивайся, маленькая. Нас ищут. Наверняка ищут. И найдут. Я понимаю, тебе тяжело это все выносить, прошел первый шок, теперь ты испугалась…

— Не надо теории, Дик. Это я — психолог. У меня не было никакого шока.

— Ты психолог, но не Железный Дровосек. Ты попала в экстремальную ситуацию.

— Ты тоже.

— Я в ней живу последние четырнадцать лет, мне проще.

— Дик… Что ты обо мне думаешь?!

Это прозвучало почти как крик. Конни по-прежнему не смотрела на молодого человека, но ждала ответа. Дик это чувствовал.

— Эй! Светлая, ты чего? Ты про нас?

— Да! Про нас. Про себя. Про то, что со мной произошло, про то, как ты это воспринимаешь…

Дик был серьезен, как никогда.