«А что, если наняться в особняк служанкой? — пришла в голову очередная идея. — Тогда я смогу производить уборку кабинета в любое время, а значит, получу возможность все в нем осмотреть, не привлекая к своей персоне лишнего внимания. Заодно постараюсь кое-что выведать. Наверняка и охранник, и женщины любят посплетничать. Вдруг это поможет выяснить правду. А что, ведь и в самом деле это, кажется, лучший вариант из возможных».

Обрадовавшись такому интересному решению своей проблемы, я буквально загорелась желанием приступить к исполнению задуманного прямо сейчас. Но немного подумав, поняла, что лучше слегка изменить свой имидж — на тот случай, если секретарша Христенко расскажет о моем появлении жене Ивана и та сообщит обо мне любовнику. Так я могу спугнуть обоих, а это нежелательно.

Понимая, что изменить свой облик я смогу только дома, я завела машину и поспешила к себе.

* * *

Мой новый, на ходу придуманный имидж нравился мне не особенно. Я никогда не любила женщин со слишком уж «овечьим» выражением лица, то есть совершенно тупым и нелепым. При одном взгляде на таких сразу понимаешь, что они без возражения выполнят любое твое желание, ничего за это не потребуют и все время будут заглядывать в рот. Лицо услужливой «овечки» как-то непроизвольно, само собой получилось сейчас у меня.

Я и представить себе никогда не могла, что могу так жутко выглядеть. А между тем из зеркала на меня смотрела совершенно ненакрашенная девица с аккуратно зализанными назад и заплетенными в тугую косу волосами, с тонкими и бесцветными, какие обычно бывают у натуральных блондинок, ресницами и бровями, да еще в уродских круглых очочках на веснушчатом носу. Оставалось только приодеть эту особу соответствующим образом — в какое-нибудь барахло на пару размеров больше, и вряд ли даже самые близкие друзья узнают в этой мымре Татьяну Иванову.

Еще раз посмотрев на свое отражение, я решила, что вполне соответствую образу. По моему глубокому, хотя, возможно, и ошибочному убеждению, в подобные особняки принимали людей, у которых буквально на лице написано полное послушание, умение работать не покладая рук, содержать дом в чистоте, а главное, не брать чужого. Именно такой я себя сейчас видела, а главное, ощущала.

Отойдя от зеркала, я открыла свой бельевой шкаф и начала искать в нем приличную, в смысле, не слишком откровенную одежду. Таковой почему-то не нашлось, за исключением очень уж дорогой, но она совершенно не подходила моей девице. Пришлось остановить свой выбор на обычных синих, слегка потертых джинсах и однотонной маечке с вышивкой на плече. Сверху на майку я накинула легкую трикотажную кофточку, прикрывая плечи. Затем обула мягкие кроссовочки, закинула на плечо сумку и, полная решимости добиться места в таинственном особняке, вышла из дома.

Сев в машину, я внезапно осознала, как нелепо выгляжу за рулем, но добираться на общественном транспорте не решилась. Лучше уж оставлю свой автомобиль где-нибудь в отдалении от особняка, а к нему подойду пешком. Мысленно восстановив рассказ Ивана о том доме, я примерно определилась с направлением и, запустив двигатель, тронулась в путь. Сначала доехала до улицы, на которую Христенко вышел, покинув дом во второй раз, и, помня, что особняк где-то недалеко, стала искать место для парковки машины. Довольно быстро мне на глаза попалась небольшая автомобильная площадка. Именно на нее я и загнала свою «девяточку», затем закрыла машину и отправилась на поиски миража Ивана Васильевича.

«Хм, забавное совпадение, — улыбнулась я неожиданно пришедшей в голову мысли. — А ведь моего клиента зовут так же, как звали управдома Бунша и царя Ивана Грозного. Правда, бедный Христенко, в отличие от героя Гайдая, вынужден менять не профессию, а жизнь — свою на ту, которую ему предлагают.