Венеранда описала свой дом свиданий: просторный особняк в колониальном стиле, сокрытый в зелени деревьев и обнесённый высокой оградой; огромные комнаты, разделённые на современные альковы; на первом этаже — гостиная с витролой, пластинками, винами, здесь поджидают гостей свободные девушки, на втором этаже — вторая парадная гостиная, где сама Венеранда принимает политических деятелей, литераторов, заводчиков, фабрикантов; столовая, внутренний сад. Тереза могла бы жить в доме, если бы захотела. Предлагая жильё в самом заведении, Венеранда выражала тем особое отношение к Терезе, так как здесь жили в основном иностранки или женщины с Юга, которые приезжали, зарабатывали деньги и возвращались обратно на Юг. Таким образом, Тереза жила бы на особом положении. Или, если она хочет, может появляться в заведении вечером, когда гости в сборе, и обслуживать всех без разбора, лишь бы платили, а нет — иметь постоянных клиентов, ею же самой и выбранных. Выказывая заботу о Терезе, Венеранда предложила подобрать ей особую клиентуру — с тугим кошельком, не связанную бременем работы, не утомляющую и приносящую прибыль. Если Тереза столь же умна, сколь красива, то, легко заработав деньги, она сможет содержать своих жиголо и накопить крупные сбережения. В доме свиданий Тереза встретится с мадам Жертрудой, француженкой, которая на заработанные деньги купила дом и землю в Эльзасе, собираясь в будущем году вернуться на родину, выйти замуж и иметь детей, если Бог пожелает и поможет.

Венеранда лениво обмахивалась веером, распространяя сильный мускусный запах, плававший в тёплом летнем воздухе. Тереза с интересом внимала богатому набору соблазнов, которые рассыпала перед ней Венеранда, а когда та, широко улыбнувшись, закончила, ответила:

— Такую жизнь я уже вела, скрывать не буду, и вернусь к ней, если вынудят обстоятельства. Сейчас я не нуждаюсь в деньгах, но вам благодарна за предложение. Всякое может случиться…

Хорошим манерам её научил доктор, а когда её чему-то учили, она это помнила; даже в школе учительница Мерседес хвалила её за живой ум и прилежание.

— И даже изредка? И за хорошую плату, без ежедневных обязательств, лишь удовлетворяя каприз какой-либо важной особы? Ведь мой пансион посещают лучшие люди Аракажу!

— Я это слышала, но сейчас меня это не интересует. Извините.

Венеранда с недовольным видом покусывала ручку веера. Эта новенькая, с цыганскими чертами лица, о которой столько рассказывают пикантных историй, была бы лакомым кусочком и для беззубых сластолюбцев, и для тех, у кого мощные вставные челюсти, и деньги в кассу заведения потекли бы рекой.

— И всё же, если вдруг надумаешь, извести меня. Где меня найти, скажет любой.

— Большое спасибо. Ещё раз извините.

Уже берясь за ручку двери, Венеранда обернулась:

— А знаешь, я была знакома с капитаном. Он был моим клиентом.

Лицо Терезы помрачнело, неожиданно сумрачно стало и на улице города.

— А я никогда не знала ни одного капитана.

— А! Не знала? — засмеявшись, спросила Венеранда и ушла.

5

Да, никто не трогает сердца Терезы, никто не пробуждаст спящего в ней желания, никто не способен раздуть пламя из затаившейся искры! Другом может быть и адвокат, и поэт, и художник, и дантист, и владелец кабаре, но любовником — нет! А кто же из них удовлетворится нежной дружбой с красивой женщиной? Да, сердечные дела и понять, и объяснить трудно.

Велик мир Аракажу, где же в нём бродит тот парень-великан? Тот смуглый кабокло, появившийся из морских волн, обветренный и загорелый, где он, что с ним? В тот памятный вечер в кабаре, когда разразился скандал и затеялась драка, она, увидев его, испытала то самое чувство. Но на рассвете, едва забрезжило утро, он исчез, растворился, а они были из одного теста и одного цвета кожи. Из окна такси Тереза видела его в тот уходящий предрассветный час, когда утро сменяет ночь; он легко шёл в сторону моря, на голове кучерявилась туча волос.