|
От постоянно плохого настроения ее свежесть поблекла, рот кривила злая гримаса, в глазах появилось туповатое выражение, и они напоминали Джону глаза коровы, лениво пасущейся на склоне. Она страдала еще и от того, что не могла иметь детей. Из-за этого участвовала в движении «Приемные родители» и стала приемной матерью Джона. Именно поэтому она стояла сейчас на пороге гаража с кислой гримасой и всклоченными волосами. Поначалу Джон показался ей застенчивым, легко уязвимым ребенком, требующим родительской любви и способным на глубокую привязанность. И хотя так оно и было, природа наделила его еще и другими качествами: отвагой, твердостью характера, чрезмерной независимостью, склонностью к меланхолии. В общем, еще тот гаденыш. Последние несколько месяцев истощили терпение Дженелл. А сегодня утром оно окончательно лопнуло. Дело в том, что как бы сильно ей ни хотелось иметь детей, воспитатель из нее был никудышный. Разумеется, она не имела понятия о том, кто этот мальчишка, преждевременно старящий ее, что ему суждено стать генералом во главе многонациональной армии, состоящей из простых, как она сама, людей. Но это было в Далеком Будущем, а не сейчас. Музыка гремела на полную катушку, и ей пришлось повысить голос: – Джон, выходи отсюда и прибери наконец в своем свинарнике! Тим прекрасно слышал ее, Джон и бровью не повел, точно это относилось не к нему. – Джон! – взвизгнула Дженелл этим ужасным, нетерпящим возражений тоном взрослых, в котором таится множество угроз, известных одним взрослым. Джон сделал радио еще громче. Тим ухмыльнулся, прикрывшись рукой. – Я знаю, что ты меня слышишь! Выключай музыку и убирайся отсюда! Но Джон принялся терзать дроссель «Хонды», пытаясь завести мотор. Дженелл заметила усмешку Тима, и глаза ее сузились от злости. – А ты чему смеешься? Прячась за бензобак мотоцикла, Тим перебрался поближе к Джону. Дженелл сердито хлопнула дверью. Тим подождал, пока она отойдет подальше, и сказал: – Она сегодня буйная. Джон не выказал никакой реакции, будто все это его не касалось – опасения, если они у него и были, он запрятал как можно дальше, чтобы, если понадобится, вернуться к ним потом. – Дай сюда отвертку, – бросил он. Тим, хоть и был двумя годами старше, во всем привык подчиняться Джону. Он безропотно подал ему отвертку. Джон был прирожденным лидером: об этом свидетельствовали и тон его голоса, и решимость во взгляде, и еще кое-что, о чем знал только он. Дженелл ворвалась в комнату. Ее муж, Тодд Войт, растянулся на диване, рассчитывая посмотреть по телевизору бейсбольный матч. Его бледное, одутловатое лицо слегка припухло от сна, волосы были взъерошены. И вообще, у него был вид опустившегося человека. До полудня еще далеко, и Тодд хотел спокойно переварить завтрак. Увы, это оказалось невозможным. – Все, с меня хватит. Этот чертов ребенок не желает даже отвечать мне. Тодд не винил Джона. Он сам иной раз не отвечал жене. У Дженелл была ужасная привычна в самое неподходящее время громко сетовать на свои несчастья, точно все так и жаждут послушать ее жалобы, а своими делами занимаются только для вида. «О, Господи», – мысленно взмолился он, не отрывая глаз от экрана, – все шло к тому, что Ховард Джонсон, известный среди болельщиков как «Хоу Джо», должен был забить мяч. – Тодд! Может, оторвешь задницу от дивана и сделаешь что-нибудь полезное? Тодд старался как можно дальше тянуть с ответом, но, когда в воздухе запахло жареным, со вздохом сказал: – Ну, что ты от него хочешь? – Он уже месяц не убирает свою комнату. |
