«Хонда» скользнула вбок, норовя съехать вниз. Джон небрежно тормознул ногой и выровнял мотоцикл. Замерший от ужаса Тим попытался отделаться смешком. Но вышло какое-то карканье. Чтобы скрыть смущение, он брякнул:
– А где твоя настоящая мать?
Джон молчал, пребывая в мрачной задумчивости, но Тим настаивал:
– Она что, умерла?
– Можно сказать, что да, – ответил Джон так тихо, что Тим едва расслышал его слова.
Подчас парнишка замыкался в себе, точно отгораживался от всего мира стальной стеной. Тим собирался еще что-то сказать, но Джон вдруг поддал газу, и машина рванулась вперед.
Тим закрыл рот и вцепился в сиденье.
Пациент № 82
В ТРЕХ МИЛЯХ ОТ ЧИНО, КАЛИФОРНИЯ, 10:59 УТРА
Если ехать по шоссе, это заведение ни за что не увидеть. Можно проехать по живописной Хэппи Кэмп Роуд через весь маленький район, где только жилые дома, мимо парка аттракционов, и все равно не увидеть это здание. Вам придется как следует поискать, прежде чем вы обнаружите незаметную бетонированную дорожку, огибающую поросший дубами куполообразный холм. Сзади холма вы увидите табличку с надписью: «Пескадерская государственная клиника для психически ненормальных преступников».
Табличка прикреплена к железной ограде, увенчанной несколькими рядами проволоки. С внутренней стороны тяжелой железной двери – вооруженный охранник в будке. За оградой лепятся друг к другу большие здания. Все окна зарешечены. Вылизанные дорожки объезжают машины частной охраны. Все вместе выглядит не приветливее резиденции КГБ.
Но внутри еще хуже. Это медицинская тюрьма для мысли. Продезинфицированные белые стены. Санитары в белой полотняной униформе толкают кресла с пациентами по удручающе голым коридорам – обычная прогулка. «Аллея инвалидных кресел» – так это здесь называется.
Налево от входа еще один короткий коридор с электронными дверьми по обоим концам. Первая напоминает дверь в тюремную камеру. В дальнем конце коридора – прочная, огнеупорная, стальная дверь. Перед ней сидят два свирепых стража, которые смотрят на экраны видеомониторов, укрепленных перед ними, и перебрасываются репликами. На экране видно все, что происходит за этой дверью.
Место абсолютной изоляции…
Здесь, под постоянным присмотром и охраной, держат преступников, поведение которых непредсказуемо и несет потенциальную опасность. Они слишком буйны, чтобы позволять им общаться друг с другом, поэтому каждый пациент содержится в отдельной камере. Здесь так же мрачно и сурово, как в камерах одиночного заключения самой настоящей тюрьмы. И еда не лучше тюремной.
Доктор Питер Силберман вел за собой по коридору группу робких молодых врачей, за ними шли три суровых санитара, похожих на недавно ушедших из профессионального футбола детин. Силберман чуть прихрамывал. При каждом шаге повязка на ноге больно терла распухшую кожу. Он пытался забыть о боли и сосредоточиться на том, что ему предстоит сделать. Это не так уж и сложно. Здесь он как рыба в воде и может часами рассказывать о своей работе, в которой чувствует себя настоящим профессионалом. Нелегко подавить в себе желание щегольнуть своим выдающимся интеллектом перед этими неоперившимися юнцами, но часто это ему удавалось. Только не сейчас.
Он говорил тихим, вкрадчиво-убаюкивающим голосом, каким говорят выступающие по радио психологи:
– В следующей камере – пациент N_82, женщина 29 лет, диагноз: ярко выраженный шизофренический синдром. Симптомы обычные: депрессия, беспокойство, буйное поведение, мания преследования.
Молодые врачи ловили каждое его слово. |
