|
Их тоже в селе нет. Что ещё? Речка, река! Конечно! Всё так же течёт, родимая, из далека-долго, широко и привольно. Прохладная и желанная. Детвора из неё и не вылазит целыми днями, порой. Там и костры на берегу жгут, картошку, и рыбу какую поймают, где штанами, где «мордушками», на них пекут. Вкусно! Что ещё… Конечно, куры, кудахтающие и пурхающиеся в жаркой пудре пыли; домашние гуси – шипящие и норовящие где клювом цапнуть, где крылом ударить. И козы… шустрые и бодливые. А вот коров уже и нет. Почти нет. Так: две – три… И коней тоже меньше десятка. Смех сказать, а не частный сектор. Слабый, чахлый. Про ограниченную подачу электричества уже сказано, про чайхану тоже, про агонизирующую так сказать торговлю – да, про отсутствие централизованного водоснабжения и канализации вообще молчу. Почта, телеграф, телефон… так сказать с удалённым доступом в сорок километров. Ещё что… А, вот! Дети там хорошие. Это да! Очень! Правда в школе не учатся, по причине отсутствия таковой, и люди вокруг тоже хорошие… Хотя не все. Это я узнал уже утром.
Если б знал, не спал бы на сарае, или вообще. Незадача! Представляете, колёса нашей с Мишкой машины были «заботливо» кем-то проткнуты. Причём, все. Машина расстроено прилегла на диски, как приболела. Жалко смотреть. Обидно даже. Как это? Кто это? Кому мы уже помешали? – Дядь Жень, капитан, – слышу чей-то писклявый тонкий голос. Уже и тут капитаном кличут! – А у вас правда настоящий пистолет есть? – Откуда что прознали, в третий раз за одно утро удивляюсь, глядя на маленького белёсого босоногого мальчишку лет пяти-шести, шагнувшего из-за машины. Его, кажется, вспомнил, Гохой за столом вчера звали, Гошка, значит. А раззвонил свои фантазии естественно Мишка. Гошка между тем, как настоящий автомеханик, с интересом разглядывал припухшую на утреннем солнце машину. Со знанием дела попинывая колёса, сочувствующе морщил облезший от солнца нос, хитро щурил глаза. Неожиданно предложил сделку. – Дядь Жень, покажете пистолет, скажу, кто тут напакостил. – И немедленно выдал. – Это или черножопые с дороги, или цыгане с окраины, вот. Покажете? А он с патронами, и правда-правда настоящий? – Мишка, – с грозным видом поворачиваюсь к своему «сыну-внуку». – Это что такое, а! Какой пистолет, какие патроны? Мы ж с тобой договорились. Зачем народ зря пугаешь? – Я не пугаю, а правду говорю. – Ладно, не пугаешь, – хвастаешь, какая разница? И что ты ещё, скажи, интересного про меня здесь наплёл? – Наступаю на Мишку. – Говори! – Эй, Женечка, сынок! – перебивает за моей спиной озабоченный голос бабки Дарьи. – Не ругай так рано мальчонку, – говорит она, – ни свет, ни заря, он ещё не завтракал. Пищеварение, я читала, после этого неправильно может у ребёнка сработать. Не тот эффект будет в организьме. – По-утиному спешно переваливаясь, подходит к нам, беря под защиту Мишку, а заодно и Гошку. Обняв их, ласково спрашивает. – И как вам спалось на новом месте, тебе, Мишенька, а? – Здорово спалось! – ответил Мишель. – Супер! – Это на сеновале-то? – вроде усомнилась баба Дарья. – Ещё как! – волнуясь от переполнявших восторженных чувств, заторопился мальчишка. – Прямо на крыше! Представляете! Под звёздами. Как в сказке. Ещё и метеориты яркие падали. Да! – Воскликнул он. – Дождь целый! Много! Очень всё было красиво! Вот такие длинные у них хвосты были… – Широко развёл руками. – Ой, ёй, ёй, и метеориты даже падали! – Качая головой, всплеснула руками бабуля, и, как знахарка, серьёзным тоном поведала главное. – Это к счастью, Мишечка, к счастью. И если что хорошее успел в это время загадать – всё у тебя сбудется. |
