— Трус! Низкий трус!

Еще секунда, и хищник растерзал бы свою жертву на куски. Но Марко, успевший прийти в себя, схватил его за загривок и оттянул назад.

— Хватит, Хадж! Он мне нужен живой. Ну-ка, ребята, скрутите покрепче этого вояку! — добавил он, обращаясь к своим людям.

Четверо бандитов навалились на Жоаннеса. Стряхивая их с себя, он успел крикнуть:

— Друзья! Уходите! Вы не должны погибнуть! Борьба еще не окончена! Никея, любимая, прощай!

Девушка была крепко связана по рукам и ногам и не могла двигаться. Она видела всю эту жуткую сцену. Ее сотрясали рыдания.

— Жоаннес! Любовь моя! Последняя моя мысль будет о тебе…

Крестьяне, те, кто уцелел в этой страшной битве, повинуясь последнему приказу своего вожака, бросились в разные стороны, спасаясь бегством. Однако в комнате оставалось много раненых. Некоторые еще пытались сопротивляться, но вновь раздавшиеся ружейные залпы положили этому конец, увеличив число убитых.

Албанцы одержали победу в этом неравном бою. К Марко вернулась его холодная самоуверенность, а в голосе зазвучала привычная ирония:

— Вот и все, ребята! Дело сделано. Теперь мы можем от души повеселиться, не так ли?

Кругом раздались крики одобрения. Разбойники хорошо понимали своего атамана.

— Свяжите-ка этих удальцов! — указал Марко на раненых крестьян. — Сколько их?

— Двадцать семь!

— Прекрасно. Значит, приготовьте двадцать семь веревок. Если не хватит, используйте пояса. Закрепите их на балке под навесом и ждите приказаний.

Через пять минут веревки с петлей на конце уже раскачивались в указанном месте на расстоянии двух метров от земли.

— Выколите им всем глаза!

Услышав этот чудовищный приказ, женщины, которых бандиты тоже связали, пришли в ужас. Послышались стоны, рыдания, мольбы о пощаде.

— Тише там! — прикрикнул Марко. — Чем вы недовольны, глупые гусыни? Я добр и делаю это исключительно из человеколюбия, чтобы вы не видели мучений друг друга.

Бандиты покатились со смеху. Каждый достал кинжал, и, присев на корточки возле раненых, с утонченной медлительностью совершил очередную жестокость, не отказывая себе в удовольствии поймать последний, затуманенный кровью и слезами взгляд своей жертвы.

А посреди моря человеческой боли, стонов, хрипов стоял довольный Марко и улыбался.

«Теперь моя очередь», — подумал Жоаннес. Он с нежностью взглянул на Никею, чтобы, перед тем как уйти навсегда, запечатлеть в душе ее милый образ.

Марко перехватил этот прощальный взгляд, полный любви, и расхохотался.

— Нет, парень, твоя очередь наступит чуть позже.

И, обращаясь к своим людям, добавил:

— А теперь подвесьте этих молодцов, но только за ноги, слышите!

— Мерзавец! — прохрипел старый Грегорио.

— Потерпи, старик, придет и твой черед.

Приказание было исполнено дружно и весело. Живых, жестоко страдающих от ран людей подвесили вверх ногами, словно туши в мясной лавке. Кровь сразу прилила к голове, лица стали фиолетовыми. От нестерпимой боли мужчины корчились в судорогах и страшно кричали, не в силах сдержаться.

Все это очень развлекало бандитов, они спокойно стояли рядом, покуривали, и даже пошучивали.

— Боюсь, как бы у них не разыгралась мигрень, — сокрушался один.

— Зато при такой потере крови они избавлены от кровоизлияния в мозг, — успокаивал другой.

— Их следовало бы слегка освежить, — с наигранной озабоченностью заметил Марко.