Эвакуатор резко остановился. Мы оказались у входа то ли в шахту, то ли в тоннель. Может, это депо для поездов подземки? Ветер приносил из глубины резкий влажный запах.

– Вроде сера, да?

– Сероводород.

Эвакуатор стал подавать назад, где начинался спуск. Крюк крана отсоединился, и кровать, медленно набирая скорость, покатилась под уклон. Я ее больше не контролировал. Это было физическое движение, пересилившее мои мысленные намерения. Кровать катилась легко и скоро уже неслась во весь опор. Может настать момент, когда я лишусь сознания. Шмыгая сочившимся носом, я выдернул из голени один росток и стал жевать. Вкус оказался знакомый, чуть солоноватый.

Неужели после того, как в капельнице иссякнут последние капли питательной жидкости, мне останется поддерживать жизнь, доедая эту гадость?

Поэт-шартрез

Какое-то время продолжался крутой спуск, кровать дергалась, как мышь, через которую пропускают ток. Как она не врезалась в стену, ума не приложу. Разве что кровать оборудована автоматическим устройством, предотвращающим столкновения? Маловероятно. Даже кровати «Атласа», известного на весь мир, не будут оснащать функциями, не имеющими отношения к основному предназначению изделия. Логичнее предположить, что на полу тоннеля образовалась колея, по которой я качусь, как по рельсам.

Сколько же нужно времени, чтобы накатать такую колею в бетоне! Кто знает, вдруг по городу каждую ночь, как бездомные собаки, бродят сотни, нет, тысячи железных кроватей? Откуда они берутся и зачем колесят по улицам – неизвестно, но может статься, что скитающиеся кровати вовсе не такая уж большая редкость, и всякий раз, как в полицию поступает звонок: мол, обнаружена кровать, – на место тут же отправляют тягач с распоряжением захватить ее и спустить в этот тоннель.

Колесики визгливо заскрипели, кровать подскочила. Резкая боль разлилась под ключицей, откуда торчала трубка капельницы. Пластырь отклеился, и я истекаю кровью? Темнота пугала. Мне нужен свет!

Мочевой пузырь тоже получил мощный толчок. Чем меньше становилось питательной жидкости в капельнице, тем больше раздувался мочеприемник. Он стал напоминать жабу, грозя лопнуть в любую минуту. А вдруг моча потечет в обратную сторону! Если хочешь помочиться и не можешь, тут уж не до смеха. Когда я учился в школе, у нас был классный руководитель, который страдал от аденомы простаты. Однажды рано утром у него вдруг случился приступ анурии. Он бросился к врачам, но было еще слишком рано. Несчастный бегал вокруг клиники, которая никак не хотела открываться, и в итоге от отчаяния покончил с собой, зажав голову в прутьях металлической ограды. Мы тогда были детьми, – а дети жестоки, – и относились к этому происшествию как к большой хохме. Сейчас я очень этого стыжусь.

После толчка кровать стала двигаться по-другому. Беспорядочные толчки и вибрация сменились плавным мерным покачиванием. Кровать больше не раскачивалась из стороны в сторону, колеса мерно постукивали через равные промежутки времени. Неужели в результате толчка кровать встала на настоящие рельсы?

Это было бы слишком здорово. Потому что даже на узкоколейках расстояние между рельсами больше, чем ширина моей кровати. Может, для нее подойдут рельсы от обезьяньей железной дороги, которую можно увидеть в парке развлечений? Или те, по которым катают вагонетки в шахтах?

Я вспомнил, как люди, отцепляя мою кровать от тягача, перешептывались друг с другом:

– Вроде сера, да?

– Сероводород.

Совпадение? Если мне уготован рудник, где добывают серу, тогда это рельсы, по которым на вагонетках возят серную руду. Доктор из урологической клиники тоже об этом говорил.