Слушай, Пузырь, отвлеки того водолаза, который руками перед автобусом машет, чтобы он мне не мешал со вторым очкариком базарить. Хочу поговорить с ним, типа разобраться.

Эх, Ситников, что бы ты без меня делал! Ничего, без моей мощной умственной поддержки, — сказал Пузырь и направился к подростку в очках, который о чем—то говорил с водителем «Икаруса».

А Вадик тем временем направился к его брату—близнецу, который, поговорив с кем—то по мобильнику, набирал другой номер на телефонной трубке.

Погода хорошая, не правда ли? — произнес Ситников, почти вплотную приблизившись к двойнику.

Вадик мог схватить его за руку, но очкарик, увидев и сразу узнав Ситникова, внезапно спрыгнул с перил и бросился к воротам, чтобы скрыться в интернате. Но ворота загородил автобус. Тогда он, недолго думая, побежал в сторону железной дороги. Вадик бросился за ним.

Они бежали по неровному, в выбоинах, асфальту. С обеих сторон улицы тянулись заборы, проходные каких—то депо. Вздымались вверх закопченные трубы. Впереди слышались гудки тепловозов, стук буферов, голос диспетчера из громкоговорителя. Когда они выбежали на паутину железнодорожных путей, резко запахло мазутом.

Стой, дурак! — кричал Вадик, спотыкаясь о ржавые рельсы и промасленные шпалы. — Я тебе ничего не сделаю, не бойся! Только поговорим!

Очкарик будто не слышал. Он убегал от преследовавшего его Ситникова и, несомненно, проигрывал этот кросс. Вадик был крепче и тренированней, а очкарик, несмотря на свое хилое телосложение, обладал упрямством и целеустремленностью. Когда они оказались на железнодорожных путях, Вадик сильно проиграл во времени, так как неправильно рассчитывал свои шаги — спотыкался, оступался, один раз даже упал, больно ударившись коленкой о гигантский болт. Зато коротконогий очкарик прыгал по рельсам, как заяц по поляне, словно всю жизнь только и делал, что тренировался бегать по переплетениям железнодорожных веток.

Миновав паутину из множества рельсов и шпал, они выбежали на просторную асфальтированную площадку, заставленную грузовыми контейнерами. При каждом вокзале или сортировочной станции существуют такие дворы, а на этих дворах стоит бесчисленное количество ржавеющих рифленых грузовых контейнеров.

Очкарик петлял между этими контейнерами, стараясь уйти от Вадика, но Ситников не отставал от него. Когда площадка с контейнерами оказалась позади, близнец побежал вдоль дощатого забора — он уже приглядел место и целенаправленно приближался к нему. У пролома в заборе, исписанного всевозможными надписями, он на мгновение замер, пригнулся и пролез через дыру на другую сторону. Через несколько секунд Вадик юркнул следом за ним и оказался на строительной площадке.

Здесь ремонтировали то ли гараж, то ли какую—то мастерскую. Это было блочное строение нежилого типа. На земле повсюду валялись разобранные радиаторы, моторы, ржавеющие детали всех видов. Залитая бетоном стоянка перед домом потрескалась и почернела из—за вытекшего когда—то бензина и моторного масла. Половина окон на первом этаже была без стекол, Другая половина — забита досками. Рабочих в этот момент здесь не было, во всяком случае Вадик никого не встретил.

Он вошел в дверной проем, в котором не было двери, сделал несколько шагов и прислушался. Тишина. Подняв с земли большую промасленную гайку, он бросил ее в конец длинного цеха. Гайка попала в стальной станок, срикошетила и упала на пол, подняв фонтанчик пыли. И сразу слева от Вадика послышались быстрые шаги. Вадик бросился в ту сторону. Перемахнув через сброшенную с перекрытий железную ферму, он запрыгнул на какую—то бетонную балку, балансируя руками, пробежал по ней и очутился на краю громоздких развалин цеха. Впереди в трех шагах и ниже находился туалет — наверно, единственное помещение, где сохранилась дверь.