Однако центурион оказался бывалым воином и отличным бойцом! Успешно отразив первый натиск, он сам перешел в атаку, и хищное жало меча не раз и не два уже сверкнуло перед самым горлом гордого галла. И это был не гладиус, а длинная кавалерийская спата; гладиусом обычно кололи, спатой же можно было и рубить, что римлянин и делал, однако Беторикс успел подставить щит под удар.

Звон! Снова звон! И скрежет! И искры, такие яркие, что казалось, сейчас загорится весь этот Туманный Бор! И за что его только прозвали туманным?

Снова удар! Ага, вот враг отскочил в сторону, закружил, примериваясь, затем резко ударил. Беторикс пригнулся, и меч врага переломил ветку сосны позади. Резко запахло смолой.

— Легион — миа патриа! — злобно прищурившись, выкрикнул центурион. — Мое Отечество — легион!

Снова рванулся в атаку, ударил…

А это было неправильно! Все! Не нужно больше позволять ему нападать.

— Граннос и Сирона! — Сверкнув мечом, вождь галлов призвал на помощь богов ручьев и озер. — Луксовий и Бриксия! Эпона!!!

Эпона — богиня в облике кобылы, покровительница всадников, а Беторикс был всадником, как и любой галльский аристократ. Правда, этот центурион, скорее всего, тоже, ведь и у галлов, и у римлян всадник — это сословная принадлежность.

Снова удар, и снова… И солнце играло на лезвии — жаль, не кровь! Пока еще не кровь…

О, меч в руках Беторикса сверкал, словно молния! А вот закружил, так что не стало видно и клинка — одно сияющее солнечное колесо… И вот — удар!

Сорванный с головы римлянина шлем полетел наземь, укатился, подпрыгивая на ухабах, куда-то в папоротники. Кто-то из бившихся невдалеке галлов с удовольствием пнул его!

Центурион побледнел и, состроив жуткую гримасу, бросился в контратаку. И вновь скрестились клинки, высекая искры, и сверкнули ненавистью глаза.

Вождь галлов не смотрел в глаза сопернику, а взглядом словно пронизывал того насквозь, угадывая и даже предугадывая любое движение. Вот римлянин дернулся влево — и Беторикс вовремя подставил щит, отразил выпад и тут же ударил сам.

Центурион явно устал — тяжело дышал, темные волосы слиплись, по лбу и щекам обильно лился пот.

Галл ухмыльнулся, краем глаза посматривая на бившихся рядом своих. Римлянам сейчас приходилось туго! Лес наполнился звоном мечей, криками, стонами и проклятиями. Кудрявый Эпоред, справившись с одним врагом, уже бросился на другого, Камулоген рычал, словно разъяренный лев, лихо нанося удары, а вот здоровенный детинушка Бривас, похоже, вообще разогнал всех противников и теперь высматривал новых, помахивая дубиной. Желающих схватиться с ним что-то не находилось.

Дзинь!!!

Лезвие вражеского меча разящей молнией обрушилось на левое плечо Беторикса — а вот не отвлекайся, не глазей по сторонам! Хорошо, успел-таки среагировать — не щитом прикрыться, так хоть отпрыгнуть. Однако еще один подобный удар, и…

Побелев от ярости, Беторикс призвал на помощь богов. И призывал с каждым ударом, так дровосеки обычно хэкают, опуская топор. Хэк! — удар. Хэк! — удар.

— Таранис!!! — Ах, с какой силой обрушился клинок и тут же взвился снова. — Езус!

Удар! Скрежет!

— Тевтат!

Вообще-то это были боги паризиев, а не арвернов, но Беторикс призвал и их. И ведь помогло! Вождь галлов молотил своим мечом, словно тяжелым цепом по колосьям, — на! на! на!

Выдохшийся центурион больше не предпринимал попыток атаковать, лишь по мере сил отбивался, и ясно уже было — долго ему не продержаться.

И вот новый удар — со всей силы! Соперник подставил меч — и лезвие его с хрустом переломилось.