Наверное, я разрыдалась от отчаяния, но следующий момент, который всплывает у меня в памяти, – я медленно иду вверх по склону к навесу и веду своего пони. Плечи Сембура обвязаны веревкой, другой конец которой прикреплен к передней луке седла моего пони, и Сембур тащится за нами на спине по снегу. Когда мы добрались до навеса, я втолкнула внутрь пони, а затем наклонилась, чтобы поддержать голову Сембура.

В пещеру вели три отверстия, два из которых были настолько малы, что в них с трудом мог проползти человек, третье же скорее напоминало грубо вытесанный дверной проем, и туда свободно могла пройти даже лошадь. В ширину пещера была шагов пятнадцать, однако в глубину она тянулась раза в два больше. Свод же был довольно низкий, всего лишь на несколько дюймов выше, чем голова моего пони.

Оказаться вне досягаемости ветра и бьющего в лицо снега было огромным облегчением, но мои проблемы при этом отнюдь не заканчивались. Прежде всего мне нужен был свет. На то, чтобы распаковать кожаную сумку, содержимое которой Сембур называл "набором для выживания", и зажечь две масляные лампы, ушло несколько минут. Я раскатала подстилку Сембура, разобрала его постель и, задыхаясь от усталости, затащила на нее его вялое тело.

Оказалось, что на протяжении долгих лет путешественники набросали в пещеру сотни подношений, чтобы ублажить живущих в ней демонов. Здесь были грубо вытесанные деревянные статуэтки, связанные вместе длинные палки, нити больших деревянных бус, фигурки из соломы, бумаги и хворостинок. Еще здесь было много высохшего навоза и целый ковер мелких костей, из чего следовало, что пещера служила уже долгие века убежищем для снежных барсов.

На случай если встреченный нами медведь вздумает искать в пещере укрытия, я зажгла у входа огонь и после этого, наконец, могла заняться Сембуром. Т1ри таком освещении трудно было разглядеть цвет его лица, однако дыхание оставалось неровным, и он по-прежнему был без сознания. Мы оба пали жертвой горных демонов, ибо горло у меня полыхало, а голова болела так сильно, что мозг отказывался работать. Впрочем, я была почти что рада этому, поскольку знала, что если начну думать, то страх, который и так владел мною, только увеличится.

Выйдя из пещеры, я набрала в кастрюлю снега, чтобы у нас была вода, а потом вернулась и стала готовить на огне цампу. Ветер, к моему удовлетворению, вытягивал через одно из маленьких отверстий весь дым. Пока цампа грелась, я стреножила пони, сняла седло и разложила те пожитки, что у нас остались.

Среди них была постель, палатка и набор для выживания с запасом пищи на девять-десять дней. Должно быть, я взяла у Сембура его кобуру с винтовкой и сняла у него, когда привязывала, со спины рюкзак, в котором обнаружились патроны, носки и нижнее белье, полотенце, туалетные принадлежности, его бумаги в клеенчатом бумажнике и трубка в старом футляре. Еще там были наша маленькая сумка с серебряными монетами, банка из-под табака с драгоценностями и две наши книжки – Святая Библия и "Истории про Джессику", обернутые в клеенку.

В своем рюкзаке я нашла запасную одежду, туалетные принадлежности, глиняный кувшин с маслом и сушеную козлятину, нарезанную на полоски и завернутую в марлю. Голова работала плохо, но все же я решила, что если снег не будет идти слишком долго, а Сембур, отдохнув день-другой, придет в себя, мы сможем одолеть долгий путь до Магьяри. При условии, конечно, что демоны несчастий оставят нас в покое.

Я немножко поговорила со своим пони, рассказав ему, какой он хороший и что я назову его Иовом, потому что так в Святой Библии звали одного человека, которому пришлось ужасно много вынести. Затем в ожидании, когда согреется цампа, я села около Сембура. Его дыхание все еще было тяжелым, но все-таки ровнее, чем раньше. Я растирала ему руки и разговаривала с ним.

Через несколько минут Сембур глубоко вздохнул и низким голосом спросил:

– Джейни, где мы? Что случилось, милая? – он говорил очень медленно, с большими паузами, словно ему было трудно вспомнить нужное слово.