– Я умею. Должен уметь. Шеффилд сказал, что я джантировал к «Номаду»

– шестьсот тысяч миль.

– Тогда это было случайностью, Гулли. Ты снова сделаешь это… когда научишься… А пока ты не знаешь, как удержатся… как обратить любое Настоящее в реальность. Вот‑вот ты опять сорвешься в собор Святого Патрика.

– Робин, я только что вспомнил. У меня для тебя плохие новости.

– Знаю, Гулли.

– Твоя мать и сестры погибли.

– Я знаю это очень давно,

– Давно?

– Тридцать лет.

– Это невозможно.

– Возможно. Ты далеко, далеко от Св. Патрика… Я хочу рассказать тебе, как спастись от огня, Гулли. Ты будешь слушать?

– Я не мертв?

– Нет. Я буду слушать.

– Ты страдаешь синестезией. Все твои чувства перепутаны. Это скоро пройдет. Пока же придется оворить так, чтобы ты понял.

– Почему ты мне помогаешь?.. После того, что я сделал с тобой…

– Все прощено и забыто, Гулли. Слушай меня. Когда опять окажешься в соборе, повернись к самой громкой тени. Ясно?

– Да.

– Иди на шум, пока не ощутишь покалывание на коже. Остановись. Сделай полоборота и давление и чувство падения. Иди туда. Пройдешь через столб света и приблизишься ко вкусу хинина. На самом деле это клубок проволоки. Продирайся прямо через хинин. Там увидишь что‑то, стучащее словно паровой молот. Ты будешь в безопасности.

– Откуда все это тебе известно, Робин?

– Мне объяснил специалист, Гулли.

– Появилось ощущение смеха. Вот‑вот ты сорвешься в прошлое… Здесь Питер и Саул. Они передают тебе привет и желают удачи. Джиз Дагенхем тоже. Счастливо, Гулли, милый…

– В прошлое?.. Это будущее?..

– Да, Гулли.

– А я там есть?.. А… Оливия?

И в этот миг он, кувыркаясь, полетел вниз, вниз, вниз, по пространственно‑временным линиям вниз в кошмарную яму Настоящего.

Глава 16

Его ощущения пришли в норму в Звездном Зале дворца Престейна. Зрение вернулось к нему. Он увидел высокие зеркала и золотые стены, библиотеку с библиотекарем‑андроидом на шаткой библиотечной лесенке. Он услышал стук механического пишущего устройства, за которым сидела секретарша‑андроид. Он почувствовал вкус, когда пригубил коньяк, поданный ему роботом‑барменом.

Фойл понимал, что находится в безвыходном положении, приперт к стене. Сейчас ему предстоит принять самое важное решение в жизни. И тем не менее он пренебрег врагами и обратился к сияющей улыбке, застывшей на металлическом лице бармена, классическому ирландскому оскалу.

– Спасибо, – поблагодарил Фойл.

– Счастлив служить, – ответил робот, ожидая следующей реплики.

– Приятный день, – заметил Фойл.

– Где‑нибудь всегда выдается чудесный день, сэр, – просиял робот.

– Отвратительный день, – сказал Фойл.

– Где‑нибудь всегда выдается чудесный день, сэр, – отозвался робот.

– Погода, – сказал Фойл.

– Где‑нибудь всегда выдается чудесный день, сэр.

Фойл повернулся к присутствующим.

– Это я, – сказал он, указывая на робота. – Это мы все. Мы много болтаем о свободе воли, хотя не представляем из себя ничего, кроме реакции… механической реакции, однозначно заданной и определенной.