Они вышли из дома. Мэтт с расстроенным видом последовал за Офелией. Пип, свистнув Муссу, помчалась вдоль берега, а Мэтт с ее матерью неторопливо побрели вслед за ней. Мэтт едва дождался, чтобы Пип отбежала в сторону, и вновь вернулся к разговору.

– Вы не имеете права этим заниматься, – начал он, лихорадочно пытаясь подобрать доводы поубедительнее. – Конечно, я не могу указывать вам, что можно и что нельзя, и очень жаль, что не могу, потому что тогда я бы просто запретил вам это делать. Это же чистой воды самоубийство! Нет, у меня просто слов нет! Как вы могли, Офелия?! Ведь у Пип, кроме вас, никого нет! Но даже если забыть об этом, представьте, что будет, если вас, к примеру, ранят? Да что я говорю – ночью на улице может случиться все, что угодно! Офелия, умоляю вас, откажитесь! – Лицо Мэтта выглядело крайне встревоженно.

– Мэтт, уверяю вас, я тоже знаю, что это опасно. – Офелия старалась, чтобы ее голос звучал как можно спокойнее. – Но разве только это? А плавать под парусом, по‑вашему, не рискованно? Тем более в одиночку. Подумайте сами, и вы согласитесь, что я права. И потом, клянусь, мне ничуть не страшно. Люди, с которыми мне приходится работать, прекрасно знают свое дело, на них можно положиться. Так что, в сущности, я ничем не рискую.

Она говорила правду… ну, почти. Дело в том, что, пока она бегала вслед за Бобом, таская пакеты с лекарствами и чистой одеждой, у нее попросту не было времени думать об опасности. Однако, судя по выражению лица Мэтта, убедить его ей не удалось. Во всяком случае, глаза у него сделались злющие.

– Нет, вы точно сошли с ума, – с несчастным видом заявил он. – Будь я кем‑то из ваших близких, уж я бы заставил вас отказаться от этой авантюры. Или попросту запер бы вас в комнате, пока вы не образумитесь. К несчастью, я не имею на это права. А эти ребята… они что, спятили?! Взять с собой абсолютно не подготовленного человека, да еще женщину! Безобразие! Никакого чувства ответственности! Какое они имеют право подвергать опасности вашу жизнь?! – Он уже почти кричал. К счастью, ветер относил его слова в сторону. Пип вместе с Муссом, одинаково счастливые, умчались вперед. Девочка весело хохотала, а пес, обезумев от радости, гонялся за чайками и заливисто лаял на крабов. Но Мэтту сейчас было не до них. – Господи, спаси и помилуй, да они такие же сумасшедшие, как и вы, Офелия! – рявкнул Мэтт. Сейчас он готов был своими руками придушить разом всех сотрудников Центра.

– Послушайте, Мэтт, я взрослый человек. Я сама решаю, что мне делать и чем заниматься. Поверьте, если я почувствую хоть малейшую опасность для себя, я тут же брошу это дело.

– Да, конечно, – если только будете еще живы! Дьявольщина, как вы, взрослый человек, можете поступать так безответственно?! А вам не приходило в голову, что тогда может быть уже слишком поздно? Нет, просто ушам своим не верю! Это какое‑то безумие, честное слово! – Мэтт был вне себя от злости. По его мнению, Офелия окончательно рехнулась, что ввязалась в такое предприятие. Конечно, риск – благородное дело, он согласен с этим. Но при чем тут она? А как же Пип? Если с Офелией случится беда, что будет с девочкой?

– Если что‑то случится со мной, – весело подмигнула Офелия, стараясь отвлечь его от грустных мыслей, – вам останется только жениться на Андреа, и тогда вы с ней станете опекунами Пип.