– Вот Елизавета Зорич, – сказал смотритель.

Потемкин знаком руки приказал ему удалиться. Он и арестантка остались одни.

– Неужели ты – Елизавета Зорич? – с изумлением воскликнул Потемкин, подходя ближе к арестантке, которая наглым, диким взором смотрела на него.

– Я самая, – ответила она.

– Лиза, Лиза! Что с тобой сталось? Ведь тебя не узнать!

– Батюшки, Гришенька! – крикнула Зорич, кидаясь к своему прежнему сожителю. – Вспомнил-таки?

– Я пришел, чтобы освободить тебя, Лиза, – ответил Потемкин, пытливо всматриваясь в ее лицо, чтобы уловить хоть тень сходства с былой Елизаветой.

– Что я слышу? – воскликнула она. – Ты можешь и хочешь спасти меня отсюда? И ты только за этим приехал сюда? Гришенька, не даром я всегда так любила тебя, так верила... Но ты, верно, стал теперь большой шишкой? Да у тебя никак генеральские эполеты? Батюшки! Да уж не добился ли ты того, о чем всегда мечтал со мной бывало?

Как ты красив, Потемкин!.. Я не удивлюсь, если ты скажешь мне, что стал теперь самым близким человеком к ее величеству! Ты киваешь головой? Значит, это-правда?

И ты все-таки не забыл обо мне? О, Гришенька, я – твоя вечная должница!

Она вплотную подошла к Потемкину и нежно погладила его по щеке.

Фаворит продолжал разглядывать ее и, наконец, сказал:

– Ты все-таки еще очень красива, Лиза! Правда, жизнь в этом дворце не пошла тебе на пользу, и ты страшно исхудала, но это-дело наживное, отдохнешь и нагуляешь себе жира! Но как ты похудела, как похудела! Ты стала совсем плоской, как доска, а вспомнить только твою прежнюю приятную округлость... Но это к лучшему: на первых порах тебе придется выступать в роли моего камердинера, так что мужской костюм благодаря твоей худобе отлично сойдет.

– Твоего камердинера? – вскрикнула Зорич, захлопав в ладоши. – Это забавно! Многое мы с тобой проделывали, а этого нет!

Сказав это и не зная более, как выразить охвативший ее восторг, она вдруг закружилась по полу в фантастической, дикой пляске. Ее волосы рассыпались и развевались за нею беспорядочными прядями. Потемкин невольно вздрогнул: перед ним, казалось, было существо нездешнего мира...

Ты все еще прежняя дикарка? – сказал Потемкин, с улыбкой смотревший на ее фантастический танец. – Да, веселое время было у нас с тобой прежде! Вот-то веселились! Помнишь наши катанья, кутежи, кабатчика Степаныча, который столько раз покрывал нас? Я узнаю, жив ли он еще. Если да, то тебе лучше всего будет укрыться у него, а в день отъезда в Петербург я возьму тебя с собой.

– Я вполне полагаюсь на тебя, – серьезно сказала Зорич, подходя к Потемкину и протягивая ему руку. – Я верю, что ты не будешь смеяться над несчастной женщиной, которая когда-то сделала для тебя много хорошего.

Но все-таки я не понимаю... Ведь это невозможно! Ну, как я смогу стать твоим камердинером?

– Не беспокойся, Лиза, скоро ты все поймешь. Верь мне и не сомневайся! А теперь не будем терять даром время. Думается, что тебе уже порядком опостылили эти стены, и, чем скорее ты покинешь их, тем лучше. Так собирайся и едем. Можешь взять с собой все вещи, какие тебе нужны. Так едем же к новой жизни, Лиза!

Зорич скорчила гримасу и сказала:

– Нет уж, лохмотья я лучше оставлю здесь – для новой жизни они не годятся. Да и какие вещи могут быть у арестантки? Нет, пусть все, что свидетельствует о прошлой жизни, останется здесь, пусть я войду в новую жизнь. Я твердо решила, что если мне удастся высвободиться отсюда, то уже никогда я не вернусь к прошлому.

Прежняя злодейка умерла-перед тобой новый человек, который хочет жить честной, трудолюбивой жизнью!

Потемкин кинул на нее недовольный взгляд, покрутил усы и сказал:

– Конечно, тебе уже не к чему пускаться на темные дела ради собственной выгоды, потому что я, как твой друг, позабочусь, чтобы у тебя все было.