— А ты считаешь, что всколыхнуло?

Голос Льва звучал флегматично, но Крячко был непоколебим.

— Конечно! — заявил он. — Чуется мне, что тебя там и плющило, и колбасило. Признайся хотя бы самому себе: будь вы с ней в каюте лишь вдвоем, ты вряд ли устоял бы.

Гуров немного помолчал, чуть двинул плечами и возразил все с той же флегмой в голосе:

— Нет, Стас, не произошло бы ровным счетом ничего.

Где-то невдалеке послышались осторожные шаги. Лев Иванович оглянулся и увидел темный силуэт с огоньком сигареты, бесцельно влекущийся мимо. Он сразу же узнал Костю. Судя по всему, тот их тоже угадал и очень этому удивился.

Парень встал у леера невдалеке, выпустил клуб дыма и с горечью, как бы сам себе, объявил с претензией на обидчивый сарказм:

— Что, тетки надоели, на молоденьких девочек потянуло?

Опера молча переглянулись.

— Невысокого же ты мнения о людях, — с насмешливым укором парировал Гуров. — Надо же, как быстро ты сделал выводы! Я смотрю, у тебя бездна претензий к кому угодно, но только не к самому себе.

— Думаете? — язвительно спросил Костя, давая понять, что сам-то он вовсе иного мнения.

— Знаешь, вначале ты мне показался нормальным парнем с крепкой натурой и здоровым чувством юмора, — не спеша заговорил Гуров. — А вот теперь ты сам выказываешь себя растерянным, рефлексирующим слабаком. Хотя причина твоих неудач в тебе самом, и никак не в других людях. Догадываешься почему?

— Готов выслушать вердикт эксперта по части морали и нравственности, — с желчной язвительностью откликнулся Костя, швырнув окурок за борт.

Проигнорировав его эмоциональный посыл, Лев заговорил как учитель, объясняющий урок хроническому двоечнику:

— Ну и послушай. Ты психуешь из-за Таи? А есть ли смысл? Да, в среде девочек определенного пошиба ты почти бог. Но тебе они неинтересны — пустышки, что с них взять? Ты с ними переспал и расстался. Тебе подавай Таю. Она сильная натура и ронять себя не намерена. Но ей не очень интересен ты, хотя как будто и не дурак, и в тебе есть что-то стоящее. Но она чувствует, что ты и ее воспринимаешь как одну из тех девочек-однодневок, с которыми всегда имел дело. Ничего удивительного — это типичная звездная болезнь. Поэтому Тая и разыграла перед тобой эту, я бы сказал, хулиганскую сценку. В итоге ты сейчас готов прыгнуть за борт. Я прав?

— Возможно. — Костя понурил голову и тягостно вздохнул.

— Это называется нашла коса на камень. — Станислав негромко рассмеялся. — Она показала характер, дала понять, что дешевкой себя не считает. Вот это тебя и разозлило. Теперь нервами исходишь. Рано или поздно это должно было произойти.

Костя, терзаемый не на шутку разболевшимся самолюбием, взлохматил волосы и с вызовом повернулся к Гурову.

— Вот вы согласились поучаствовать в той постельной интермедии, которую затеяла Тая, — с нервозностью в голосе заговорил он. — У вас, наверное, есть жена. Однако вы не отказались пообниматься с молодой красивой девчонкой. Верно? Неужто у вас в тот момент не появилось вполне понятного желания? Признайтесь!

Стас с ходу уловил все коварство этого вопроса и поспешил ответить за товарища.

— У меня возникло! — с той же степенью вызова объявил он. — Можно даже сказать, жгучее. А знаешь почему? Потому, что ты сегодняшний — это я вчерашний. Я тоже когда-то скакал направо и налево. Что сегодня? У Льва Ивановича замечательная жена, ведущая прима крупного московского театра, которой, кстати, он принципиально никогда и ни с кем не изменяет. А я когда-то сделал главную ошибку — упустил ту единственную, которую терять не имел никакого права.