– Сиделка красила волосы, – сказала она, смеясь при каждом слове. – И так паршиво красила. У неё разноцветные полоски получались: чёрные, рыжие и вроде русых. Точь в точь – коробка цветных карандашей.

И тогда они рассмеялись вместе все трое: мистер Ребек – высоко и ликующе, миссис Клэппер – гулко, а Майкл – мрачно и безмолвно.

– Вы думаете, что это ужасно, когда я вот так смеюсь? – спросила наконец миссис Клэппер.

– Нет, – ответил мистер Ребек. – Что вы, вовсе нет. Видели бы вы, насколько лучше вы от этого выглядите.

Он не совсем это собирался сказать и хотел было поправиться, но миссис Клэппер улыбнулась.

– Приходится смеяться, – сказала она, – рано или поздно приходится смеяться. А не то сколько можно плакать.

– Годы, – сказал Майкл. Миссис Клэппер покачала головой, как если бы слышала его.

– Рано или поздно, – повторила она, – приходится смеяться.

Она взглянула на маленькие золотые часики и быстро встала.

– Мне надо идти, – сказала она. – Моя сестра приведет ко мне дочку обедать. Она совсем маленькая, моя племяшечка, в первом классе учится. И красавица, – миссис Клэппер растянула это слово, так что оно завибрировало, – пойду-ка я лучше готовить обед.

– Мне и самому надо в ту сторону, – несколько робко сказал мистер Ребек.

Миссис Клэппер засмеялась.

– Вы ведь даже не знаете, в какую мне сторону.

– Ах, распутный старик, – сказал Майкл. – Обрати внимание, какие у тебя влажные руки, Тарквиний.

Мистер Ребек снова почувствовал, что вспыхивает. Он сделал отчаянный ход.

– До ворот, ведущих к метро, – сказал он поспешно.

Должны быть какие-то ворота у метро. Кладбища всегда так разбивают.

Миссис Клэппер взглянула на него в изумлении.

– Откуда вы узнали?

– Ну, именно туда вы направляетесь, а никаких других ворот там нет, – о, Господи, только бы их не было!

Миссис Клэппер кивнула. Она сделала несколько шагов прочь, остановилась и оглянулась на него.

– Так вы тоже идёте? – сказала она. – Идёмте.

В равной степени испытывая страх и оживление, он встал, затем чуть вопрошающе взглянул на Майкла.

– Не давай мне тебя останавливать, – сказал Майкл. – Иди и прожигай жизнь. Не тащись, но и не вертись. А я буду сидеть здесь и размышлять, – он махнул рукой в направлении миссис Клэппер. – Просто исчезни. Я всегда так делаю.

И вот мистер Ребек сделал несколько шагов и очутился рядом с миссис Клэппер. Майкл видел, как они бредут по вьющейся дорожке, которая вела к Сентрал-авеню. Он немного сочувствовал миссис Клэппер, несколько больше-мистеру Ребеку, а ещё больше – самому себе.

Он удовлетворенно бродил вокруг небольшой полянки, погрузившись в это чувство, весь им пропитавшись, вспомнив о нём все, что можно, насытившись печалью до предела.

Маленькая черноголовая птичка замаячила в полуденном небе. Майкл следил, как она спускается к нему по спирали с каким-то ленивым интересом, пока она не оказалась на фоне поблекшего солнца, и Майкл не узнал Ворона. Майкл привык к регулярным визитам птицы, и с удовольствием с ней беседовал. Едкий юмор Ворона напоминал ему о человеке, имени которого Майкл больше не помнил, но с которым когда-то играл в карты.

Ворон дважды попытался сесть на полянку, оба раза промахнулся, и наконец довольно-таки неизящно рухнул в траву.

– В этом треклятом месте надо бы устроить взлетную полосу, – буркнул он. В когтях у него был небольшой жареный говяжий язык.

– Приветствую тебя птица! – провозгласил Майкл.