— Интересно, глубоко мы? — сказал Питт.

— Мой глубомер показал у входа восемьдесят футов от поверхности моря.

Пипу ужасно хотелось курить. Тело ныло. Он с трудом подвинулся к стене и прислонился к ней, глядя на кровь, покрывающую его черный резиновый гидрокостюм.

— Жаль, у меня нет камеры, — сказал Джордино. — Был бы интересный сюжетец.

— Выглядит хуже, чем на самом деле, — солгал Питт. Он кивком показал на ноги Джордино. — Увы, не могу сказать то же самое о твоих копытах.

— Да, первый приз за красоту моим лапам не дадут. — Джордино откашлялся и сплюнул мокроту прямо в воду. — Что теперь?

— Назад нельзя, — сказал Питт задумчиво. — Эта кровь привлечет всех акул за десять миль. — Он помолчал, взглянул на часы и снова посмотрел на воду. — У нас почти два часа, прежде чем с "Монитора" выпорхнут крошки.

На лице Джордино не было энтузиазма.

— Мы не в лучшем состоянии для исследования пещер.

— Ты знаешь, как мне скучно сидеть сложа руки.

Джордино устало покачал головой.

— Чего не сделаешь ради друга. — Он тщательно прицелился в краба, плюнул и промахнулся. — Все что угодно лучше вечера с этими парнями.

— В каком состоянии наше снаряжение?

— Я надеялся, что ты не спросишь, — сказал Джордино. — Примерно в таком же, как я. Кроме воздушных баллонов, которые, извиняюсь за выражение, на последнем издыхании, у нас точно есть одна маска, сорок футов нейлонового троса, один ласт и этот фонарик, который вот-вот погаснет.

— Забудь о баллонах. Вначале попробую просто нырнуть. — Питт натянул ласт на ногу, взял нейлоновый трос и обмотал один конец вокруг талии. — Отдыхай и держись за второй конец. Когда почувствуешь три рывка, живо убирайся отсюда. Два рывка — тяни изо всех сил. Один рывок — следуй за мной.

— Мне будет здесь одиноко, — вздохнул Джордино. — Только я и крабы.

Питт улыбнулся.

— Это ненадолго.

Он взял фонарик и сел на край выступа. Несколько раз вдохнул и выдохнул, проветривая бронхи и легкие, чтобы избавиться от углекислого газа. Наконец, убедившись, что легкие больше не вмещают воздух, соскользнул в темную воду и поплыл к дну пещеры.

Питт был великолепным ныряльщиком. Он почти две минуты мог оставаться под водой, сдерживая дыхание. Мышцы болели, порезы на коже жгло от соленой воды, но он плыл вниз, одной рукой придерживаясь за гладкую стену, другой держа и нацеливая фонарик. Стена на протяжении пятнадцати футов делала несколько резких поворотов, потом превратилась в конический проход. Питт наткнулся на груду упавших камней, которая едва не остановила его продвижение, но он сумел протиснуться над препятствием и обнаружил, что стены стремительно расступаются и уходят из поля его зрения. Он оказался в новом помещении и поплыл вверх, медленно шевеля ластом.

Через несколько секунд он вынырнул на воздух в галерее, залитой мягким желтым светом. Это был золотой мир, в котором все было различных оттенков желтого. Крыша по меньшей мере в двадцати футах над головой блестела множеством маленьких сталактитов, с которых на поверхность капала вода.

Питт по окрашенной в золото воде проплыл к грандиозной высеченной в скале лестнице, уходящей в длинный петляющий коридор со странными треугольными углублениями в ступеньках. По обе стороны лестницы в позе сфинкса стояли две статуи — мужчины с квадратными бородами и рыбьими хвостами вместо ног. Капающая вода проделала в статуях глубокие борозды, а сами статуи казались невероятно древними.

Питт уселся на нижней ступени, снял маску и поморгал, приспосабливаясь к необычному освещению.